На Шадр опустилась ночь.
В этот раз она застала отряд не в пустыне, открытой всем ветрам и напастям, а за высокими дружественными стенами, в роскошных покоях, тепле и сытости.
Одна из наложниц играла мелодию на сложном музыкальном инструменте, похожем на большую доску на ножках со множеством струн. Звучание было непривычным, но очень богатым, словно это был не один, а несколько инструментов. Счастливый Клыкастый уже давно скрылся с улыбчивой прелестницей в своей комнате, Бруно перебрал крепкого шадрского и теперь спал, развалившись на коврах, Нокс сидел над мешком с кристаллами, хмуро поглядывая на дверь. Он почти ничего не пил и мало ел, как и Джабир, расположившийся неподалеку от входа и сейчас с полузакрытыми глазами еле слышно напевавший песню, музыка которой сейчас звучала.
Берте было неспокойно.
Рик уже довольно давно ушел на ужин к хакиму. Она понимала, что такие беседы редко заканчиваются быстро, но необъяснимая тревога все нарастала, музыка начинала раздражать, и Берта вышла во внутренний двор.
Здесь размеренно журчал фонтан, большие масляные светильники наполняли пространство теплым уютным светом, но он не мог сделать ночь теплей.
Зябко поежившись, девушка подняла голову. Огромные звезды на черном небе сияли, как россыпь бриллиантов, отливая голубым, зеленоватым и розовым.
Вдруг резкий, пронзительно ветер потянул со стороны гор, принося с собой жутковатые отзвуки гулкого эха.
Берта настороженно подняла голову.
— Наверное, горные псы, — негромко пояснил Джабир, невесть откуда взявшийся здесь.
Девушка вздрогнула и обернулась.
— Я не слышала, как ты подошел, — проговорила она, чувствуя неловкость от того, что шадрианин какое-то время мог незаметно наблюдать за ней. — Не делай так больше.
— Как скажешь, — тихо проговорил Джабир, глядя в ту сторону, откуда ветер принес звук.
— А почему раньше мы никогда не встречали горных псов? — спросила Берта. — Почему здесь?..
— Потому что они живут только рядом с людьми, возле селений и городов, — пояснил Джадир. — У нас говорят, что после смерти душам лжецов и предателей нет дороги в пустыню, и потому они забираются повыше в горы, обрастая поганой шерстью. Им кажется, будто они вновь перехитрили всех, и потому их лай похож на человеческий хохот… А когда они стареют и становятся слабыми, к ним приходят их собственные подросшие щенки, чтобы пожрать их, раздирая на части своими зубами — и тогда над горами и ущельями раздается леденящий душу вой. Потому что предательство — это самый страшный грех, взывающий к отмщению даже после смерти.
Берта вопросительно приподняла светлую бровь.
— Это значит, что в Шадре редко лгут?..
Джабир покачал головой.
— Нет. Это лишь значит, что в Шадре часто ходят между ложью и правдой, надеясь получить оправдание перед пустыней. Только — слышишь? Это не всем помогает.
Но тут вместо зловещего эха с улицы донеслись звуки шагов. Они приближались, становились все отчетливей и громче, и теперь было ясно, что к гостевому домику идет много людей.
Джабир с Бертой встретились взглядами — и, не сговариваясь, бросились обратно в дом.
За входными дверями раздались какие-то голоса, но среди них не было голоса Рика. Джабир шагнул вперед, закрывая Берту могучей грудью. Из покоев в коридор выбежал Нокс.
И в это мгновение стража распахнула двери, впуская в дом трепетный свет факелов, тени и шум множества голосов.
Глава 1. Путь ахъята. Часть 1
После того, как двери с сияющей печатью захлопнулись, а вход в пещеру раскрыл свою пасть, Рик некоторое время стоял, словно оглушенный. Харрата шадр, недаром весь мир ругается твоим именем!
Рик, в бешенстве вскинув руку, призвал воронку пустоты. Черно-синяя дымка закрутилась маленьким смерчем вокруг его кисти, и он ударил магией по печати на дверях, рассчитывая поглотить ее.
Войти в пещеру по собственному произволению — это одно. Но идти туда потому, что другой выход захлопнули прямо у него за спиной — это было унизительно.
Ядовито-зеленое свечение медленно и нехотя начало затягиваться внутрь воронки, но сама печать при этом не угасала. Тогда Рик расширил воронку, и свечение потекло в нее постоянным потоком: нет такого заклинания, которое не могла бы поглотить пустота! Но при этом печать все равно продолжала светиться, и чем больше магической энергии он поглощал, тем быстрее восстанавливалась печать, словно ее кто-то постоянно подпитывал.
«Братец, она неисчерпаема! Перестань, или тебе будет так же плохо, как после стелы на могильнике!» — воскликнула Рут, и в то же мгновение эхо принесло из пещеры искаженный рев, словно где-то там, в глубине горы, билось в агонии какое-то огромное животное.
И Рик остановился.
— Харрата шадр… Что за ерунда такая?.. — выдохнул он, пошевелив пальцами правой руки, которой держал воронку — она показалась ему слегка онемевшей. А печать между тем все так же ярко сияла, словно ее никто не трогал.
«Горы, силу матери-пустыни питающие…» — всплыло вдруг у него в памяти.
Должно быть, эту руну тоже питал какой-то артефакт из числа тех, что хранились в пещере — другого объяснения не было.
Рик невесело рассмеялся.
«Ты чего?..» — почти испуганно проговорила Рут.
