Огонь Черных лилий - [58]

Я сам дал повод, и им воспользовались.

Одного не могу понять, как я оказался таким тупым и не заметил очевидного. Я же мастер интриги! Дьявол…

Ладно, Винсент, этому вообще не было дела до подковерных игр, он их и не замечал, воспринимая всю реальность с природной искренностью и простотой. Он никогда не придавал особого значения кулуарным войнам, предпочитая заслуживать и добиваться всего собственными силами за счет личностных талантов. И, что самое удивительное, Винсенту это удавалось… Далекий от нашего мира, Феникс освещал нам путь.

Винсент попался, но я… тем более Ясмин… Как он, сидя на самом верху пирамиды, не углядел столь очевидной партии Иглы?! Лучше б он глядел в оба, нежели издавал тупейшие указы против самого себя. И меньше бы приставал к Винсенту, мучая его и без того израненную душу.

Ясмин! Как он мог не заметить… Или наш холодный стратег сделал это преднамеренно, желая еще сильнее привязать к себе Винсента? Я могу только догадываться.

Непростительный просчет.

Для Ясмина дважды непростительный. Кем он себя возомнил? Сверхчеловеком? Ха. Он просто бессердечный надутый индюк, который дальше своего носа не видит и только и знает, что петь себе дифирамбы, восхищаясь собственным величием… и лапать Винсента, прижимая к столу своей грубой силой.

«Я все могу» — бла-бла-бла.

По сути, он ничего не может! Его обвели вокруг пальца на раз-два-три. Именно из-за него пострадал Винсент, из-за его слепоты, из-за его мнимого величия. Тьфу. Он довел Винса до такого плачевного состояния, что у него снесло крышу, а Ясмин его не спас, когда должен был.

Мерзавец…

Только он один во всем виноват!

Теперь я вижу это отчетливо и ясно.

Мои мысли подбадривает писк галлографа.

— Да, — грубо отвечаю я, переходя в аудио режим.

Кто бы мне сейчас не звонил — он не должен увидеть меня помятым с бодуна. Я работаю на реноме. Молчание…

Кхм, что за придурок так может прикалываться над полковником Черных Лилий?! Неужели штрих моего галлографа уже ходит по рукам!

Что за гребанная система…

— Эй, ты, — говорю я, — Или говори или отваливай. А-то я, Эдо Гарак, найду тебя и сотру в порошок. Мне не составит труда.

— Я видел, — металлический голос Ясмина прорезает клинком спокойствие моего кабинета.

Я чуть не падаю с кресла, но вовремя беру себя в руки. Самообладания мне не занимать, но все же звонок весьма неожиданный. Да, что говорить, такого развития событий я ожидал меньше всего.

— Что тебе надо? — как можно спокойнее спрашиваю я.

— Хотел спросить, как тебе живется.

— Фигово.

— С чего бы? Исполнилась твоя давняя мечта, ты в совете, с чего же горевать.

Сволочь.

— Ты знаешь, с чего!

— Нет, не представляю.

Издевается.

Странный разговор. Хочу свернуть ему шею.

— Я, между прочим, друга детства потерял!!! — ору я.

— И как ты себя чувствуешь?

— Ты что записался в штабные доктора? Какое твое дело?

— Мне интересно, как себя чувствует убийца моего мальчика. Ты празднуешь?

— Ты идиот, Ясмин. Я и не предполагал, что так получится… Игла все рассчитал. А ты хочешь списать всю вину на меня. Меня тоже развели, как девочку.

— Не придумывай столь нелепых отговорок. Ты еще жальче, чем мне казалось.

— Ну, да, куда мне до тебя! Но я тебе вот что скажу… Ты слишком задираешь нос, Ясмин. А сам не больше, чем грязный извращенец. И это именно ты виноват в смерти Винсента, не я и не Игла… Ты его сломал и заставил страдать!

— Ты все еще наивно полагаешь, что нападение — лучшая защита? Ты не изменился, Эдо Гарак.

— Зато ты стал тупее… Раз не понимаешь, что мы были лишь пешками в большой игре!

— Я все понимаю. Но это уже неважно…

— Конечно, проще же на меня все списать, чем признать свою вину. Тебе так легче, да? Ясминчик?

Противостояние лицом к лицу.

— А ты не чувствуешь за собой ответственности? Эдо, ты меня даже не удивил. Но из нас двоих именно ты пытаешься оправдаться, из кожи вон лезешь, чтобы не оказаться для всех виновным. Тебе, конечно, это удастся. Но я знаю правду.

— Правда в том, что виноват ты и только ты. Потому что ты совратил Винсента. Сколько ему было тогда? 18? 17? Твои грязные руки утопили Винса в темной воде отторжения происходящего. Убегая от тебя, он стремился подальше из этого мира!

Мне нравится говорить с Ясмином на чистоту. Мне нравится испытывать его на прочность. Сила, с которой не справился Феникс, завораживает одной только возможностью состязаться с ней. И я бросаю вызов, не будь я Эдо Гарак!

— Не я привел с собой «12 Ангелов Смерти», и не я пошел на захват, зная, что мой друг обязательно ответит выстрелами, — выдержка Ясмина поражает, — Не я поставил личную выгоду выше дружбы. Так в чем же моя вина? В том, что показал моему мальчику истинные чувства, которые ты, жалкое отродье обезьяны, не поймешь?! Так что Эдо, придется тебе признать — твои руки в крови Винсента, ты его застрелил… Не ангелы и не Игла. Как на тебя похоже, предать дружбу ради лишней тряпочки на погонах.

Дружба. Из его уст это слово особенно смешно звучит.

В ответ говорю:

— Я верил в Феникса. Но этот самонадеянный идиот решил, что он легко справиться с элитным отрядом полиции. Он даже не счел нужным выбрать выгодную позицию.