Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [70]

Я помнила, как мне было уютно с доктором Дешлером, человеком, который помог мне избавиться от моего пунктика отравленной еды.

Через пять дней мне позвонили. Судья поддержал мою сторону. С. и его жену обязали в кротчайший срок вернуть всю собственность и все деньги мне, а двадцатитысячный подарок тёще аннулировать. Я не верила своим ушам!

Я победила!!

Конечно, всё оказалось не так просто. Мистер С. отказался выполнять предписание судьи. Ещё он отказался вернуть деньги.

Месяц спустя мы все снова встретились в зале суда, поджаренные под палящим солнцем Палм–Спрингс, в ожидании решения нашего великодушного судьи. Этот удивительный человек обязал С. выплатить двести пятьдесят долларов за каждый просроченный день. Но даже это не подействовало на мошенника. Мой адвокат разводил только руками.

— Ничего не понимаю, — сказал он, пожимая плечами и в недоумении покачивая головой, — я ещё ни разу не сталкивался с таким случаем.

Конечно нет. Всё дело во мне; ничего в жизни не даётся мне просто так. Из–за растущей со скоростью света пени, С. наконец смягчился. Он с большой неохотой расстался с деньгами, кобра, и кое–какими счетами, но это оказалось только началом моих несчастий.

Вместе с деньгами пришло неожиданное известие: миссис С. подала апелляцию.

Я не была удовлетворена счетами. Я провела за моим письменным столом много дней, заваленная папками с документами и стопками квитанций, стараясь разобраться, куда испарились все деньги. Я исписала бесчисленное количество листов колонками цифр, складывая, вычитая и перемножая их по многу раз. Мне начали везде мерещиться цифры, в голове кружилось, а недостаток образования оказался мне плохим союзником. Хорошо помню, как я жаловалась своему учителю математики в седьмом классе:

— Зачем мне изучать дроби? Мне они никогда не пригодятся.

Я справилась. Я сделала свою домашнюю работу, и чувствовала себя сказочно счастливой, но я уж слишком задрала голову в желании увидеть окончательную победу и налетела на новую корягу. Судья не отклонил апелляцию, а пустил её дальше по инстанции, в арбитраж, объясняя свои действия тем, что хотел мне помочь и избежать дальнейших судебных разбирательств. Разбирательств, после всего? Нет, премного благодарна. Нет, я хочу воспользоваться тем, что присудили мне по суду, но мой адвокат сказал, что у меня нет выбора; меня вызвали в апелляционный суд.

И чтобы я не сильно разочаровывалась, он посеял во мне сомнения, сказав, что в этом случае наши шансы равны. Большая доля вероятности, что я выиграю, но возможно, что проиграю, причём всё. Теперь не просто головокружение, а острую боль почувствовала я в своей голове. Я потеряла способность ясно соображать. Только вдумайтесь, два года моей, моей собственной жизни я убила на эти суды! Ни о чём другом я не думала, все мои эмоции сконцентрировались в одну точку, все разговоры сводились к одному, они даже завладели моими снами, это как надтреснутая пластинка! Я решительно шла к триумфу, но с другой стороны, я уже почти готова была сдаться, только чтобы выйти из этого омута, и зажить своей обычной жизнью. По неизвестной мне причине арбитраж готовился мне всадить нож в спину.

Я прибыла в Риверсайдский Окружной суд точно в девять, вооружившись скромностью подсудимого, полная веры и смирения. Я вообразила себе, что мы все чинно рассядемся вокруг круглого стола и будем вести светскую беседу. Может быть, я даже соглашусь передать им небольшую мозговую косточку, чтобы покончить с этим, но как выяснилось, против меня тайно готовился заговор. Я почти забыла, с кем мне приходилось иметь дело, и меня бросили головой вниз прямо в глубокую яму.

После десяти тягостных часов стратегического лицемерия, я, наконец, поняла, что была близка к потери трети моего наследства, но всё же помнила, что иначе я получила бы всё. В написанном от руки документе было начертано, что я должна получить всю окончательную сумму, и с этого момента мне предписывалось передать одну треть оставшегося. Я читала и перечитывала каждое словосочетание, желая вникнуть в секретный код, затем засыпала вопросами своего адвоката с таким пристрастием, как если бы стала на время испанским инквизитором.

— Вы уверены, что это не может быть опротестовано? Вы понимаете, что я не собираюсь отказываться от своих прав?

У него от досады даже перехватило дыхание.

— Да, об этом–то я и говорил вам; мы продолжим до того, как они получат эту сумму.

— Но что если они откажутся? — спросила я.

— Вы входите в наследование, — заверил он меня. — Вы не должны ничего платить, пока не будете полностью удовлетворены.

Казалось, он был вполне уверен, что документ составлен в мою пользу, и подстёгивал меня, чтобы я его подписала. Но мой внутренний голос вопил: "Не подписывай!"

Кругом меня столпились и судья, и мистер С., и его жена, и её адвокат, и мой адвокат, и апелляционный адвокат, и мой сын Дамиан. Семь измождённых, уставших человек сгрудились вокруг меня в ожидании моего решения. Во мне росла уверенность, что раз противник удовлетворён,

здесь кроется какой–то подвох

Не чрезмерно ли я подозрительна? Ещё более утяжелить и без того нелёгкое положение? Всё лето я работаю над фильмом «Город и деревня», подменяя Диану Китон. Мой будильник разбудит меня в пять утра. И если я прекращу это прямо сейчас, к тому времени, как вернусь в Лос–Анжелес, у меня будет пять часов полноценного сна. У моего адвоката намётанный глаз. Я получаю наследство — что плохого может произойти?