Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [54]

Описать то Рождественское утро? На завтрак собралась вся его огромная дружная семья, чьи–то дети, чьи–то внуки, чьи–то племянники и племянницы, все пришли поздравить друг друга. Я подарила Джозефу необычной формы часы–будильник, купленный заранее в модном магазине Фреда Сигала, а он мне струящуюся белую ночнушку, которую я однажды присмотрела в каталоге Блумингейла, ту самую, с небесно–голубыми шёлковыми лентами. Позже мы все забрались в семейный пикап, загруженный массивными черными автомобильными камерами, чтобы кататься на склонах у фермы.

Я была так счастлива, как никогда в жизни

Мы снова приехали в Орегон на Четвёртое июля, отправив радостного Дамиана к моему брату и его жене Джине. Орегон летом показался мне даже ещё более сказочным, чем тогда, в Рождество. В это время года вода в озере Шаста особенно ласковая, и купаться в нём было одно наслаждение. На бескрайних зелёных полях фермы мы играли в мяч и весело съезжали вниз по склону по тому же ручью, заключённому в большую резиновую трубу, что и в декабре. Мы помогали собирать спелую клубнику, растущую по границам фермы, в большие корзины, а из излишек, мать Джозефа научила меня готовить великолепный фруктовый коблер, и я сварила свой первый в моей жизни джем, которым, кстати, очень потом гордилась. Когда праздник кончился, мы сели на поезд «Свет звезды Побережья» и вернулись в Калифорнию, проведя время в отдельном купе. Именно там, в этом крошечном помещении, были произнесены Джозефом голосом Гари Купера заветные слова:

— Я вот всё думаю о том, что нам следует пожениться.

Выйти за него? Да я последую за этим человеком всюду, будь то хоть адское пламя!

— Но, — добавил он, — все эти голливудские свадьбы не внушают мне доверия. Мы должны вернуться в Орегон.

Я боялась закрыть глаза. Вдруг всё это окажется сном? Мы оба так и не сомкнули глаз все эти двадцать два часа пути, вознося хвалу царству любви.

Три месяца спустя

мы поженились в Орегоне на берегу озера

Перед самым произношением клятвы божья коровка села к Джозефу на рукав. Что удивительного в этой маленькой божьей коровке? Вместо обычных маленьких чёрных пятнышек на ней, были ясно очерченные два крошечных сердечка, по одному на каждом крылышке, и я поверила в истинность момента. И когда мы с ним шли к озеру, где ждали нас все собравшиеся, чтобы поздравить нас, Джозеф вложил мне в руку маленькую записку, в которой были такие слова:

Прежде я видел красоту земли,

красоту небес,

но ничто не сравнится с красотой

в глубине твоих глаз

Я чуть не умерла от счастья.

Мы провели наш медовый месяц в индейской резервации. Земля изобиловала горячими источниками и окружена была настоящими индейскими вигвамами. Это был первый и последний раз, когда я видела, чтобы Джозеф жил в гостинице, со всей обычной для такого ранга обслугой. Если бы он мог выбирать, думаю, мы бы провели этот месяц под открытым небом и ночью бы нам светили луна и звёзды.

Домой мы возвращались по берегу океана, по извилистому шоссе минуя Биг—Сур и Монтерей, останавливаясь у каждого старомодного магазина с древностями и сельских гостиниц. Всю дорогу я любовалась колечком на своей руке. Думаю, у меня вырос новый мускул от того, что я так долго держала руку у своих глаз, с истинным наслаждением любуясь золотой связью. Мы были женаты по–настоящему. Наконец, я нашла своего принца; неужели навсегда?

В Голливуд мы приехали глубокой ночью, было около двух, и мы так устали, что не стали распаковывать вещи. Мы из последних сил сгрудили наши чемоданы и свадебные подарки в прихожей и прямо отправились в постель провалиться в блаженное небытие.

В пять утра нас разбудил звонок. Звонил отец Джозефа. Разговор длился не больше минуты. Джозеф уткнулся в подушку и зарыдал. Мотоцикл его старшего брата, Джеймса, сбил какой–то пьяный водитель, и он умер прямо на обочине дороги в Орегоне.

Мы женаты всего пять дней, а уже возвращаемся в Орегон на похороны. Больно было видеть страдания Джозефа. Более того, он отказывался от моих попыток утешить его, и просил оставить его одного. Вот так, в одночасье, испарилась наше счастье.

Прошло время, тучи начали рассеиваться, но вернуть прежнего уже было невозможно. Мы едва говорили и ещё реже стали любить друг друга. Я готовила ему завтрак, пекла ему его любимые сладости. Гладила ему рубашки и приклеивала короткие записочки к воротничкам, как симпатичен будет он в них выглядеть, но так никогда уже не смогла завоевать его внимание. Всем своим видом, я старалась напомнить ту девушку, в которую он влюбился, но он только больше и больше отдалялся от меня. Я скрывала свою грусть, стараясь быть хорошей, любящей женой, но всё, казалось, было тщетно.

Примерно тогда же со мной начало твориться что–то странное. Началось всё с того, что когда я в очередной раз стала готовить томатный соус и, открыв банку с томатной пастой, попробовала её на вкус. Паста показалась мне несколько кисловатой и, проверив дату, поняла, что банка просрочена. Я тут же вспомнила, что где–то читала о бутулизме и консервированных томатах, и запаниковала. Я тут же набрала горячую линию об отравлениях и спросила: