Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [56]

Лёжа в кровати, той бессонной ночью я представляла себя стоящей перед её домом с ружьём. Конечно, у меня не было ни своего ружья, ни тем более убить кого–нибудь я бы не смогла, но вид её, открывающей свою дверь, и меня, с направленным прямо ей в сердце ружьём, прибавил мне уверенности в моей правоте. Убийство, подумала я, это слишком тривиально, и на этом я не успокоилась. Я написала ей едкое письмо, взывая к её благопристойности или отсутствию оной. Я искренне думала, если она узнает моё имя, и что у меня тоже есть сердце, она осознает всю бесчеловечность своего поступка, смягчится и вернёт мне моего мужа.

Эта «другая женщина» оказалась актрисой мыльных опер. Она уже играла в Days of Our Lives, а теперь периодически стала появляться в одном популярном телешоу. Мазохистски я не пропустила ни одного эпизода сериала, показываемого по четвергам. Я даже заплатила, чтобы видеть a dreary play she was appearing in just to get a closer look at her face in person. Я нашла утешение, презирая её, разбирая ошибки в её посредственной игре, но беспощадная правда заключалась в том, что она околдовала моего мужа, и я ничего не могла с этим сделать. В моём к ней послании я писала о карме, о том, что человеку возвращаются его поступки. И я была несказанно рада, когда двумя неделями позднее, как я отослала это письмо, её шоу было чудесным образом закрыто, и она лишилась работы.

Это случилось перед самым Рождеством, когда мы с Джозефом обычно начинали собираться в Орегон. Я всё ещё ходила к нему, как на свидание, мы даже занимались любовью, как вдруг он объявляет мне, что вместо меня он берёт с собой эту актрису. Этого я уже вынести не смогла. Мы только что поженились там — трёх месяцев не прошло. Но переживала я уже не так, как в тот раз, когда мой Пол умер от передозировки; по крайней мере, здесь прослеживался финал, ясно–очерченная концовка. Джозеф, мой муж — жив и занимается любовью с другой женщиной всего в двух милях от меня. Я отказывалась верить, что его любовь ко мне прошла. Всё мне говорило, всё кругом кричало мне, что пришло время менять что–то, но, чёрт побери, как это было больно.

И тут я обнаружила, что ноги мои снова принесли меня в винный магазин. Но вот беда, терпеть ненавижу вкус спиртного. Я купила то ли дешёвый сладкий портвейн, то ли бутылку приторно–сладкого франгелико и выпила её тут же залпом в надежде заглушить раздирающую меня печаль. Мне пришла в голову идея сходить к гипнотизёру, чтобы он стёр из моего сердца все воспоминания, связанные с Джозефом.

За следующие три месяца печаль съела во мне пятнадцать фунтов и моя работа модели почти сошла на нет. Вильгельмина продолжала присылать мне запросы на интервью, но вырос новый урожай юных красавиц, на целых десять лет меня младше и не с худшими портфолио, чем у меня. Как моё желание бороться за своего мужа, так и средства к существованию стали иссякать. Пришла необходимость всё срочно менять, вырваться из стрессового положения.

У меня всегда была любовь к свежим цветам и талант составлять букеты, и я предложила себя шикарному цветочному магазину LaCienega на Мелроуз—Авеню. У них наибольший выбор всяких экзотических цветов, и я подумала, что это разнообразие немного утешит меня. Я хорошо помнила то чувство, когда получала букеты от романтически–настроенных поклонников, и с огромным удовольствием составляла букеты для красавиц и их поклонников. Казалось, каждый сколько–нибудь симпатичный мужчина в Голливуде обычно часто посещает цветочный магазин, но, к сожалению, все они уже были кем–то заняты.

Там, среди цветов, со мной произошла невероятная история. Помните, я рассказывала вам о моей теле–влюблённости в Коннектикуте? Да–да, в д-ра Дэна Стюарта, доктора из мыльной оперы As the World Turns? Когда лёгким ветерком его занесло в наш магазин за дюжиной роз, я почувствовала себя ланью в свете прожекторов. Он даже не догадывался о благодарной роли, которую сыграл в моей путанной жизни в Коннектикуте, или о нашем романе, проигранном в моей голове с Джоном Рейлли, который был слишком искренен для мыльной оперы, слишком тёплым и отзывчивым, и даже, немного кокетливым. Я повязала дополнительную ленточку вокруг его букета роз, и он покинул наш магазин полностью уверенным, что прежде мы где–то встречались. Я так никогда и не набралась храбрости отослать ему то письмо. И оно возможно до сих пор хранится за подкладкой моего зимнего пальто, которое я отдала на бедность несколько лет назад.

Моя работа и длительное лечение у психоаналитика привели меня к счастливому концу моей обеденной драмы. Я всё ещё продолжала посещать доктора Дешлера, но вместо обычных приёмов в его кабинете, мы стали встречаться с ним в небольшом кафе напротив «Кедров Синая». В один из наших полдников я набросилась на гамбургер и жареную картошку, как какая–нибудь прожорливая свинка, и тут доктор Дешлер и спрашивает меня:

— Откуда вы знаете, что еда не отравлена?

Я с минуту задумалась. Давно такого со мной не происходило, чтобы я не рассмотрела чистая ли тарелка или вилка. Думаю, я с ним чувствовала себя в безопасности. Ничего плохого не могло случиться со мной, пока я была рядом с доктором Томом. Мой страх быть отравленной оказался воплощением неестественного чувства паники. Страх прошёл с исчезновением из моей жизни моего мужа. Мой внутренний голос продолжал вопить: