Однополчане - [20]
— Вам-то зачем? — в свою очередь спросил Назаров и усмехнулся.
— Здесь спрашиваю я! — крикнул немец. — Вы же обязаны отвечать.
Николай насмешливо смотрел на офицера и молчал.
— Напрасно упрямитесь, для вас война окончена. Да и не только для вас, вся русская армия на грани катастрофы. Мы перешли Днепр, еще один удар наших доблестных вооруженных сил — и мы у Волги. Великая германская империя от Атлантики до Урала!
«Хорошо зазубрил. Словно артист, без конспекта читает», — подумал Николай и хмуро сказал:
— Все равно крышка вам. Много таких было, всех били.
— Поживем-увидим, — спокойно проговорил офицер. — А пока вы можете спасти жизнь себе и другу своему, которого мы поймаем, если не поймали уже… Вы должны выступить по радио с текстом, который я вам дам. Десять минут у микрофона, и вы свободны…
— Не старайтесь…
— А если вам хорошо заплатят?
— Не продаемся.
— Молчать! — перестав сдерживаться, выкрикнул немец. — Видели мы таких героев. Попадешь в руки эсэсовцам, жилы из тебя вытянут, мертвого заставят танцевать. Как офицер офицеру советую подумать. Жизнь дается один раз.
Николай молчал, машинально крутил пуговицу на комбинезоне. Немецкий офицер сжал рукоятку парабеллума, замахнулся. Николай подался к нему, но сзади кто-то ударил его по голове, и он медленно стал оседать, теряя сознание. Фашист приоткрыл дверь, крикнул:
— Ком гер!
В комнату ввалился рыжеволосый немец. На лице его багровели свежие ссадины, глаз заплыл.
— Хайль Гитлер! — крикнул он, застыв у дверей.
Офицер небрежно махнул рукой в сторону лежавшего на полу Назарова. Солдат со злостью пнул ногой неподвижное тело, потом схватил его за ноги, потащил к двери.
…Очнулся Назаров в том же сарае. Тело болело от побоев, в голове гудело. Хотел приподняться и не смог. Неужели все? Похоже, что так. Ах, до чего же умирать не хочется! Ведь только жить начал. И повоевать не успел. Вспомнилась Лида, однополчане, с которыми так сжился за это время. Что с Василием? Доберется ли в полк?.. Да, жизнь… И так глупо она обрывается…
Вдруг за стеной сарая послышался шорох. Летчик приподнял голову и прислушался. Кто-то шарил по стене чуть левее того места, где лежал Назаров.
Пылаев не ушел из села. Он отсиделся в чьем-то огороде, а на рассвете постучался в первый попавшийся дом. Ему долго не открывали. Наконец в двери появился невысокого роста вихрастый подросток. Щуря спросонья глаза, он оглядел незнакомца.
— Наш летчик, вот здорово, — удивленно проговорил мальчик. — Входи, там одна мамка…
…Неслышно ползут к сараю два человека. Вот они уже вплотную приблизились к стене, замерли.
Часовой подошел к углу сарая, постоял, всматриваясь в темноту, и повернул обратно. В эту минуту его что-то сильно ударило по голове, и он без единого звука упал на землю.
Василий схватил автомат и вместе с подростком бросился к двери.
— Коля, где ты? — тихо спросил он в темноту сарая. — Это я, Пылаев.
— Сам не поднимусь, помоги, — послышался слабый голос.
— Степа, подсоби, — кинул штурман подростку. Они вдвоем подняли летчика, повели к дверям. — Понимаешь, командир, не мог тебя бросить и уйти, — шептал Пылаев.
— А если нас обоих сцапают, тогда как?
— Не думаю… Вот Степа, сын бригадира, тоже такого мнения.
— Спасибо вам, ребята!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ночью немцы прорвались к Мирошино. Наземный эшелон полка спешно выехал на новую площадку. В два часа ночи стало известно: две немецкие колонны пытаются соединиться и окружить наши части, обороняющие подступы к большому городу.
Командир полка вызвал Колоскова и летчика-наблюдателя Кочубея. Задание было коротким. Одна немецкая колонна идет по пути к Петровке. С севера движутся на соединение с ней бронетанковые колонны. Надо срочно найти раненых, эвакуирующихся в тыл, сбросить им вымпел, где будет указан проход, еще не занятый немцами.
Только успел Колосков подняться в воздух, как увидел идущие навстречу четыре немецких истребителя. Они делали змейки, патрулируя в голове своей наземной колонны. Расстояние между ними и советскими бомбардировщиками быстро уменьшалось. Надо было пробиться и идти на поиски своих войск, или вернуться обратно. — Вернуться — значит обречь на смерть товарищей.
Штурман Кочубей отстреливался короткими очередями. Фашистские истребители заходили с разных сторон и высот. Несколько снарядов попало в фюзеляж, и осколками пробило кабину штурмана, но бомбардировщик упорно шел на север. Немцы после каждой атаки делали боевые развороты, набирали высоту и снова пикировали на цель. Во время седьмой атаки Кочубея ранило в руку. Превозмогая боль, он громко крикнул Якову:
— Курс двести восемьдесят градусов, сейчас должны быть наши.
Осколок снаряда пробил борт кабины и впился в ногу штурмана.
Тот опустился на одно колено и продолжал вести огонь. Вскоре вышли все патроны. Слабеющим голосом Кочубей передал летчику:
— Яша, я ранен… Патронов нет…
Враги окружили бомбардировщик, но и у них, вероятно, иссяк запас патронов и снарядов. Справа и слева подлетели вплотную два «мессера-109». Фашисты злобно махали кулаками, бессильные что-нибудь сделать советскому летчику.
«На таран не пойдут, — решает Колосков. — Для них жизнь дороже всего на свете».
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.