Однополчане - [14]
К командному пункту подъехала грузовая машина. Из кузова вышел начальник особого отдела, приветливо крикнул летчикам:
— Героям мое почтение! Комиссар у себя?
— Да.
— А ваш однокашник где?
— В сарае, — хмуро ответил Дружинин.
Немного погодя два автоматчика вывели из сарая Константинова. Щуря глаза, он искоса бросил взгляд на окраину аэродрома и с лихорадочной торопливостью надвинул на глаза фуражку. От самолетов шла группа летчиков, техников и мотористов. Константинов прошел несколько метров и вдруг бросился к ним, хватая за руки, пытаясь заглянуть в глаза.
— Товарищи, в последний раз поверьте… Кровью искуплю…
— Эх ты, моль! — презрительно бросил Исаев. — Нашкодил, так хоть имей мужество расплатиться.
Константинов вобрал голову в плечи, медленно поплелся к машине. Поравнявшись с Колосковым и Дружининым, он поднял глаза. Смотрели они умоляюще, жалко.
— Подлая тварь! Опозорил школу, нас. Видеть не могу… — бросил Колосков и отвернулся.
Стоявшие чуть в стороне Зорин и Чугунов наблюдали за этой сценой.
— Наша с тобой вина — не сумели раскусить парня. Болезнь важно в самом начале определить, тогда и вылечить не долго. Трусость — болезнь хроническая. Я тебе еще тогда говорил об этом.
— От трусости один шаг к предательству, к гибели. Что, если Константинов к немцам перемахнет?
— Не спасет его и это. Сдохнет собачьей смертью. И хватит о нем. Пойдем, пора выпускать звено. Сегодня веселее будет в воздухе, наши истребители появились. А у нас три самолета осталось. Позади Москва… Столицу не видать врагу, как своих ушей. Да и Смоленск орешек крепкий. Наши организованнее стали сопротивляться. Чует мое сердце — дадут немцу прикурить. А самолеты скоро получим, людьми пополнимся.
Чугунов бегло взглянул на ручные часы.
— Так что дела наши на лад идут, командир.
От штаба фронта Яков взял курс на Ярцево. Летел на большой скорости, торопился в часть. За Рославлём Колосков перевел взгляд от приборов на землю и нахмурился. Впереди, недалеко от моста горели разбитые вагоны, а дальше под откосом чернел паровоз, окутанный длинным пламенем. Возле уцелевших вагонов виднелась группа людей.
— Снижайся, сядем левее моста, есть площадка, — послышался вдруг в наушниках взволнованный голос Пряхина.
— Куда садиться, зачем? — Колосков явно недоумевал.
— Планируй, я отвечаю.
Какой напряженный у Пряхина голос. Вообще-то парторг парень спокойный, если он так волнуется, значит, есть серьезная причина. Да, причина была серьезная, и Пряхин тотчас же сказал об этом:
— Видишь, железнодорожный состав разбитый. Вчера комиссар наши семьи отправлял, может, они?
Да, действительно, вдруг они? Летчик наметанным взглядом быстро определил расстояние до земли, убрал газ. Приземлившись, на больших оборотах подрулил самолет к деревьям, выключил зажигание.
Летчик и штурман торопливо поднялись на железнодорожную насыпь и застыли, увидев огромное, страшное месиво из мертвых тел, услышав многоголосый стон тех, кто остался в живых. У Пряхина как-то сразу отяжелели ноги, он, с трудом переставляя их, пошел вперед, словно слепец. Яков так же тяжело шагал за ним. Резко запахло гарью и паленым мясом. Вот старик большими, словно выгоревшими глазами неотрывно и молча смотрит на мертвое тело молодой женщины. К ногам старика жмется девочка лет пяти. Чуть в стороне под окровавленной простыней угадывались неподвижные детские тела.
С окаменевшими лицами смотрели летчики на эту страшную картину. Ненависть круто закипала в сердцах.
— Петр Степанович! Пряхин! — донесся до них вдруг громкий взволнованный голос, и тотчас же к ним кинулась женщина в ситцевом халате с чемоданом в руке.
— Жена комиссара! — штурман бросился к женщине. — Нина Павловна! Наших много погибло? Где моя жена?
— Сама еще не знаю, детей в село отправляла. Вот хожу, ищу своих, — она растерянно смотрела на офицеров. — Что мы пережили, вовек не забуду. До Смоленска доехали быстро, ночью выехали на Брянск, — глотая слова, говорила Чугунова. — И вдруг страшный толчок, взрыв, все перемешалось… Твоя жена, Петя, и другие с ней ночью уехали из Смоленска на Москву. Вот все, что я могу тебе сказать. — И после паузы дрогнувшим голосом: — Только вражеские самолеты в небе, И ни одного нашего. И зениток нет. Как же это, Петя?
Пряхин отвел глаза. Что он мог ответить Чугуновой, чем успокоить?
— Говорят, Гитлер вероломно, без объявления войны, напал на нас, все это верно. Но разве вор, когда думает украсть, говорит — держи карманы, а то залезу. Кто же виноват?
Как ответить на этот вопрос? Пряхин взглянул на Якова, словно просил поддержки, и вдруг от неожиданности всем телом подался вперед. По тропинке, прямо на них, шла молодая женщина. Обеими руками прижимала она к груди обезглавленного ребенка. Склонив к нему голову, женщина что-то шептала.
— Зоя Банникова, — прошептал Пряхин, невольно пятясь назад.
Яков как-то странно, судорожно всхлипнув, шагнул навстречу Зое. Увидел, что позади идет Зоина мать. Выражение исступленного горя застыло на ее лице. Колосков осторожно коснулся плеч Зои.
— Зоя, это я, Яша.
Но Зоя, не отрывая глаз от мальчика, тихим голосом забормотала:
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.