Одно целое - [4]

от времени, –

мазнуть губы блеском.

Раньше она такой не была.

Раньше она за собой следила.

А потом в университете начались

сокращения –

и папу уволили.

И мама в банке теперь работает

сверхурочно.

Не помню, когда она последний раз

листала журнал

или смотрела телик.

Не помню, когда она последний раз

просто спокойно сидела.

Вся ее жизнь теперь –

это работа,

работа,

работа.

Поэтому, несмотря на мои потные ладошки

и неприятное сосание под ложечкой,

несмотря на то, что мы с Типпи побаиваемся

школы,

мы все равно туда пойдем.

Пойдем –

и жаловаться не будем, нет.

Школа «Хорнбикон»

Здание школы белое,

потрескавшиеся стены увиты плющом,

окна крошечные

и потертые.

Школьники только и делают,

что визжат и обнимаются,

радуясь встрече после долгого лета.

Им так легко и приятно.

Но я

слежу за теми,

что стоят одни

с краю,

прижимая к груди портфели,

пряча глаза,

и учусь у них быть

невидимкой.

Среди волков

– Вас никто не бросит на съеденье волкам, – говорит миссис Джеймс, директриса,

и знакомит нас с Ясмин –

нашим проводником, советчиком…

– … и другом… на первое время, – говорит

миссис Джеймс.

Мама с папой так рады.

Да ведь эта девица

с подозрительным розовым «бобом» и

тощими запястьями

даже мотылька не сможет прихлопнуть.

– Ох ты ж! Вы обалденные! – восклицает Ясмин.

Без отвращения.

По-моему,

день уже задался.

И потом, это ведь правда.

Обалдеть можно уже от того,

что мы появились на свет.

Не умерли в родах.

И дожили до шестнадцати лет.

Только я не хочу быть обалденной

здесь, в школе.

Я хочу быть обычной и заурядной,

но вслух так не говорю,

а лишь улыбаюсь, и Типпи щебечет:

«Спасибо!»

и мы идем за нашей крошечной

розовогривой защитницей

по коридору в класс.

Взгляды

Типпи боится клоунов,

Дракон – тараканов,

а мама – мышей.

Папа делает вид, что ничего не боится,

но я-то видела,

как он прячет счета из больницы

и парковочные талоны

под ворох спама и старых газет

в коридоре.

Ну, а я

ненавижу взгляды.

Взгляды,

взгляды,

взгляды повсюду.

Еще пугает вероятность того,

что мы станем чьим-то ночным кошмаром.

В общем, когда Ясмин

открывает дверь в нашу классную комнату

и все медленно оборачиваются,

я крепко хватаю Типпи за правую руку,

как делаю, если мне страшно.

– Добро пожаловать в «Хорнбикон»! –

щебечет учительница

как можно более непринужденно.

Ясмин со стоном ведет нас к последней

парте.

И всю дорогу

нас окружает поле зияющих ртов,

множество вытаращенных глаз,

и неприкрытый, чистый, стопроцентный

ужас.

Классная комната

Миссис Джонс

зачитывает школьные правила,

выделяет шкафчики

и раздает всем личные расписания.

Ясмин тут же хватает наше –

мы с Типпи даже взглянуть не успели, –

ведет пальцем по колонкам и строчкам.

– Мы почти на всех предметах вместе.

Круто! –

восклицает

и хлопает меня по спине,

как будто бы мы знакомы сто лет.

А может, больше чем друг

Несмотря на дурацкие волосы

и тонкую кость,

Ясмин – отнюдь не хрупка и прозрачна.

Она кроет матом

любого, кто позволяет себе

косой взгляд,

и грозится переломать пальцы

одному старшекласснику,

который посмел усмехнуться.

У Ясмин нет свиты,

как у самых красивых девчонок –

грудастых блондинок с упругими попами, –

но все же никто с ней не спорит.

Похоже, у нее всего один друг –

а может, больше чем друг, –

парень по имени Джон.

Он подходит к нам на ИЗО,

протягивает руку и смотрит на нас с Типпи

по очереди,

как будто мы с ней и впрямь –

два человека.

ИЗО

– Ненавижу школу, – говорит Джон,

зевая и раскатывая шмат серой глины

в плоский блинчик.

Глаза у него цвета лесного ореха,

спокойные.

Стрижка короткая,

почти армейская.

Руки усыпаны крошечными тату –

звездочками, которые так и мерцают,

когда он мнет глину.

– Зато со мной можешь видеться каждый

день, –

сипло вставляет Ясмин

и мучает свой кусок глины,

превращая его в кривой горшок.

– Меня зовут Типпи, а это Грейс, – говорит

сестра Джону,

вещая за нас обеих.

Но я бы хотела

представиться сама.

Я хочу, чтобы Джон

услышал мой голос

(пусть он такой же, как у сестры).

Я хочу, чтобы он смотрел на меня,

как сейчас смотрит на Типпи:

спокойно

и без малейшего намека

на ужас.

На перемене

В комнате отдыха

все сбиваются в кучу

вокруг нас.

Как будто мы – обед,

а они – стая голодных зверей.

Шеи тянутся –

тугие жилы, –

они все хотят нас увидеть.

Хотя мы вроде бы не танцуем

канкан голышом,

а всего лишь стоим,

опираясь на костыли.

Но и этого им достаточно.

Их завораживает наша суть.

Зрители – девушки

с гладкими волосами,

парни

с поднятыми воротничками,

чистыми ногтями,

и все вместе они похожи

на разворот из каталога «Аберкромби

и Фитч».

Все такие гладкие и отутюженные.

Они молчат,

а Типпи говорит,

как нас зовут и откуда мы родом.

Они просто молча смотрят,

как будто не могут поверить

в наше существование.

Наконец Ясмин разгоняет толпу.

– Ну, хватит! – кричит

и ведет нас к пластиковым стульям

у пожарного выхода.

Джон говорит:

– Наверное, со временем вы привыкнете

к тому, что все на вас пялятся.

– А ты бы привык? – вопрошает Типпи.

Я обмираю.

Ясмин фыркает.

Джон задумывается.

– Нет, – говорит наконец, –

меня бы это адски бесило.

На уроке французского

Я почти не слушаю, что там лопочет мадам

Байяр

про способ подсчета баллов за семестр.

И ее рецепт chocolatine – шоколадной

булочки –

тоже проходит мимо меня.

Я даже не списываю с доски домашнее

задание,

потому что

справа от меня

сидит Джон