Однажды в Париже - [29]

Только агент Брюса цеплялся за пять миллионов долларов.

— Очнись, Брюс, — взывал он. — Телевидение — это всеобщая слава. Ты сохраняешь своих поклонников, подростков и любителей музыки, и ты приобретаешь всех остальных. Вспомни прошлогоднее мероприятие в Бостоне в поддержку людей, страдающих болезнью Альцгеймера: стол с твоим именем собрал 35 000 долларов, а стол во главе с Боно[58] — 95 000 долларов. Ты должен бороться, чтобы входить в лидирующую группу. Если ты сохранишь эти свои небрежные манеры, тебя больше не будут приглашать на такие рауты. Тебе останется только подписывать автографы.

И так беспрерывно в течение семидесяти двух часов. В конце концов Брюс отказался. Лучше было пропустить поезд, чем попасть в поезд, который сойдет с рельсов. Я никогда не видела, чтобы люди так долго колебались перед чеком на такую большую сумму. Я стала понимать, что вступила в новый для меня мир, где люди были способны отказаться от Эльдорадо.

Глава 6

Жан-Пьер Ренар, генеральный директор компании.

Эта женщина мне сразу понравилась и заинтриговала меня. В мире рок-музыки редко встречаются приличные буржуазки. Почему она подпала под очарование этого безграмотного и фальшивого насквозь педика, которого интересуют только его вес, его круги под глазами и его патлы? Как она его подцепила? С тех пор, как я стал часто иметь с Брюсом дело, я знаю, что он хлюпик-эгоист; для него все люди злые и опасные, лучше не иметь с ними никаких отношений. Хорошо представляю, что контакты у него бывают краткие и анонимные: где-нибудь в сауне, в задней комнате, с незнакомыми людьми, которых он остерегается приводить к себе. Обнаружив Аньес в роли его спутницы, я сразу же нашел ее обольстительной. Ее отношение ко мне, неприязненное, но игривое, окончательно сделало ее притягательной для меня. Поскольку я почти так же богат, как Брюс, я знал, что шансы у меня есть. Как и я, она ждала случая. Я не заставил ее ждать.

Через день после нашего ужина я встретил ее утром около бассейна. Мокасины «Тодд», водолазка из белого кашемира, бежевый брючный костюм — она успешно поддерживала имидж женщины, слишком изящной и шикарной, чтобы обременять себя драгоценностями. Она смотрела, как я подходил к ней, с легкой ироничной улыбкой. Заинтригованный, немного возбужденный, предвкушая заранее новые колкости, которые Аньес найдет для меня, я спросил ее, что Брюс говорил ей обо мне. Верная себе, она вновь показала свои коготки.

— Ничего, — ответила она. — Он ничего мне не сказал и насчет вашего разговора в тот вечер. Не думаю, что ваши предложения увлекли его. Не знаю даже, есть ли у него какое-либо мнение о вас. В тот день, когда вы появились у бассейна и он спрятался за своей газетой, я спросила его, кто вы. Он ответил одним словом: «Никто».

— Ну что ж, хоть один раз он был искренним. Для него все другие просто не существуют. Кажется, кроме вас.

Аньес подняла глаза к небу и легко вздохнула. Она не могла быть уверенной в чувствах Брюса. Однако лишаться из-за этого сна — вот уж нет. Она предпочитала шутить над странностями характера своего любовника:

— Если он испытывает какие-то особые чувства ко мне, то он мне в этом полностью не признавался. Этот милый Брюс немного тяжел на подъем. Что касается любви, ему, возможно, следовало бы вживить один или два моторчика, для поддержки. Несомненно, поэтому он меня и покорил. Мне не слишком нравится, когда меня начинают ласкать ногой уже во время первого совместного ужина. Я предпочитаю заслужить свою награду, приблизительно как другие ждут Рождества. Вы, например, в этом отношении чересчур быстрый, как я нахожу. Вы видите плод, который вас соблазняет, вы хватаете его из корзины соседа, а потом выбрасываете косточку куда подальше.

Какие представления возникают у людей! Ну вот, Аньес считала меня донжуаном. Знала бы она! Да, имел я профсоюзных деятелей. Советы директоров тоже. Даже звезд — в приложениях к контрактам, которые давал им подписывать. Но это почти что и все. Говорят, что я только и делаю, что всем женщинам задираю юбки. К сожалению, это далеко от истины. У меня было совсем немного женщин, и мое обаяние тут ни при чем. Моих партнерш никогда не соблазняла моя медвежья наружность. Все они видели во мне только кошелек с деньгами. Вместо того чтобы вызвать у меня раздражение, реакция Аньес мне польстила. Осмелев, я взял ее за руку на пять секунд. Мне это время показалось долгим и столь многообещающим, что я начал строить планы, когда она попросила меня убрать мои лапы. Я запротестовал. Аньес не преминула зло пошутить:

— Извините меня. Не обижайтесь, но, поскольку я абсолютно ничего не чувствовала, я подумала, что у вас руки в перчатках. То есть не надо продолжать. У меня нет эрогенных зон на ладонях. К тому же я не желаю ущемлять интересы Дженнифер.

Какое разочарование! Она так и останется пришитой к этому евнуху Брюсу. Тем хуже для меня. И жаль, для нее: я не давал бы этой маленькой воображале спать до мая. Ее подбородок юной девочки, которая никогда не пила ни капли алкоголя, ее шея, как у птицы, ее волосы, блестящие, как у китаянок-наложниц, заставили бы меня на стенку лезть. Но бесполезно об этом мечтать, она предпочитала изображать злючку. Это меня не так уж и смущало. Я тоже могу показать свои когти. С улыбкой я попросил Аньес не беспокоиться о том, что Дженнифер, возможно, станет ревновать меня: