Однажды в Бишкеке - [39]

— Я создаю необходимую для творческих людей атмосферу, — сообщил Аркаша и выпил. Мне очень захотелось поскорее узнать, какие еще ништяки, кроме блядей и легких наркотиков, составляют меню атмосферы творческой группы, но я сдержался.

Появились официанты с подносами и начали молча выставлять на стол тарелки с яичницей. Мы уже было собрались приступить к долгожданной трапезе, но тут Влад, которого, видимо, запах еды перекинул в новое сценическое пространство, постучал ложечкой по стакану.

— Господа! Попрошу вас ненадолго отвлечься и прослушать важную информацию. Тщательно проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что мы с вами — тонущий корабль. Перед нами стоит практически невыполнимая задача: привести к власти никому не известного кандидата, к тому же отпрыска свергнутой семьи. В то же время наш соперник пользуется поддержкой широких масс и имеет в своем распоряжении административный ресурс. Единственный шанс — убедить народ и международную общественность, что принц олицетворяет силы Света. Этим мы и займемся.

Телевизионщики! Завтра вы отправитесь на канал «Пирамида». Это наш единственный информационный ресурс. Он должен стать источником Света для всей страны. У меня все. Приятного аппетита!

— Банзай! — откликнулся Юппи. — А помните, ребята, как в тиронуте[53] нам сержант толкал перед обедом речь, а мы сидели с руками за спиной, а когда он кончал и говорил: «приятного аппетита!», мы должны были проорать: «спасибо, сержант!», и только потом можно было жрать?

— Помним, конечно, — закивали мы с Аркашей. Влад промолчал. Наверное, не служил в израильской армии.

— Слушайте, ребята! — не умолкал Юппи. — А тут девочка такая маленькая ходила в пижамке, это кто?

— Это я, — сказала проститутка.

Я понял, что Юппи прав: мы действительно попали на Солярис.

Глава вторая, в которой Мартын начинает писать роман, но, узрев Иуду, пускается в воспоминания

Я вошел в номер и с облегчением закрыл за собой дверь. Долгое пребывание на людях всегда меня утомляло. Эзотерики, а их сейчас — каждый второй, убеждают мысленно расставлять вокруг себя защиту из зеркал, чтобы не расходовать энергию на внешний мир. Но на какое общение с этим внешним миром ты можешь рассчитывать, если не будешь с ним делиться?

Недосып и возбужденность новыми впечатлениями держали меня в звенящем состоянии легкой эйфории, и я решил, что сейчас самый подходящий момент, чтобы начать писать роман. Все равно же придется — я ведь поклялся. На крови.

Первая фраза была у меня уже давно наготове:

В детский сад мою любовь приводил дедушка.

Что будет дальше, я не успел даже обдумать. В коридоре раздался дикий вопль: «Мартын! Мартын!» — и в мои апартаменты вломился, потрясая мобильником, ликующий Юппи.

— Я главный! На, смотри!

На экранчике телефона светилась эсэмэска: «yuppie rules».

— Сука!!! Гандон!!! Предатель!!! — заорал я.

Юппи попятился к двери. Несмотря на всю ажитацию, я с удовольствием отметил, с какой театральной быстротой выражение его лица сменилось с ликующего на испуганное. Талант! В смысле, это я талант. Режиссерский. Очень многого могу добиться при работе с актерами.

— Да не бойся! — успокоил я друга. — Это Эйнштейн гандон. А ты… Ты, впрочем, тоже.

Юппи засопел, взвешивая, не удариться ли ему в обидки, но, приняв во внимание перенесенное мною унижение, решил, что с меня и так хватит и надо просто тактично оставить меня наедине с моим горем.

Обида душила меня до слез. Значит, вот как? Значит, конец многолетней дружбе? О чем вообще можно говорить после такого предательства? Это ж надо было додуматься: поставить надо мной слабоумного Юппи!

Из любви и благодарности я дал ему клятву, а он взял и предал меня!

А с клятвой дело было так.

Но чтобы читатель понял, как с ней было дело, мне придется начать с того места, на котором мы расстались в предыдущем романе. То есть с конца:

Любовь моя! Я долго боролся со своим ангелом, но не победил его. С большим трудом мне удалось добиться ничьей. Ему полностью отошло содержание, а мне досталась лишь форма. Зато я могу менять ее по своему усмотрению.

Счастливого конца, как видишь, не получилось. Прости меня, если сможешь. Владение формой не приносит счастья, но оно оставляет надежду. Давай назначим свидание?

Пусть ты отправишься однажды с друзьями в путешествие по Востоку. Пусть вас застигнет в пустыне песчаная буря и вы найдете убежище в бедуинском лагере. Вам понадобится «далиль» — проводник, и старейшина выделит вам молчаливого спокойного мужчину в самом расцвете сил с лицом, закрытым куфией по глаза.

Вы будете долго бродить по пустынным горам. Выбившиеся из сил люди начнут роптать: «Куда он ведет нас? Он и сам не знает дороги!» В какое-то мгновенье покажется, что бунт неминуем. Тогда проводник обернется и на чистейшем русском языке скажет: «Вам не о чем беспокоиться, друзья. Я прекрасно знаю свое дело!» Ты вздрогнешь: «Мартын?..» Я сорву с головы платок: «Любовь моя! Вот я!»

Но как только я сорвал с головы платок, все закричали: «Джасус! Джасус!» И набросились на меня с тумаками и палками.

Вам когда-нибудь приходилось пробуждаться от удара? Мне — да, один раз. Я вернулся под утро домой мертвецки пьяный и, похваставшись подруге, что изменил ей с одной американкой в Центральном парке, сразу завалился спать. Центральным парком я, фанат Сэлинджера, назвал иерусалимскую помойку «Ган ацмаут», но это детали. Проснулся я от пощечины. В порыве бешенства я тут же порвал с этой сукой навсегда.