Однажды темной зимней ночью… - [77]

С каким облегчением он обнаружил, что его молодая жена относится к совсем другой женской породе. Но как она напружинилась, как зажалась, какими усилиями он вталкивается в ее тело! Он даже не решается заглянуть ей в лицо, убежденный наперекор всякой логике, что оскверняет ее. Его охватывает внезапное желание остановиться, сказать ей, что никого в жизни он не любил так сильно, как любит ее; сказать: давай начнем все сначала. Но ему вспоминается отец, как тот тряс его, когда он рыдал над разбитой коленкой. Стоит мужчине потерять уважение, и конец, назад не воротишь.

Всю эту ночь его донимают отрывочные, беспокойные сны. Чудовища превращаются в мальчишек, мальчишки – в чудовищ. Потная сорочка липнет к телу. Ему мешает свет из-под двери Мейбл, донимает чиканье ее ножничек, шорканье кисточки клея по бумаге. Задолго до рассвета за окном оживает улица: слышатся шорохи шагов, поскрипывают цепи с подвешенными на них фонарями – это горожане по случаю отлива спешат к месту оползня.

Совсем извертевшись, он теряет терпение, встает с постели и подсаживается к столу. Берется писать письмо, давно составленное, сотню раз проговоренное в уме, изо всех сил старается побороть дрожь в пальцах. Первым делом пишет адрес, в упоении выводит петельку в R, размахивает на две линейки извивы S – Royal Society!

Уважаемые господа, спешу известить вас о небывалом открытии, которое, как я уверен, необычайно заинтересует вас…

Письмо написано и запечатано, и теперь он берется за единственное в его корреспонденции письмо, полученное на прошлой неделе. Как всегда, в письме брата полно всякой ботанической чепухи – только и речи что о черенках, отводках да саженцах, которые он выращивает для дендрария на кладбище Абни-Парк[43] и которые, видите ли, рассадит в алфавитном порядке. Маргаритка расстарался даже на список видов, как будто Виктору не наплевать на все это. Завершающим штрихом я вижу Zanthoxylum. Известно ли тебе, что зантоксилум еще называют американским зубным деревом?

Он хватается за чистый лист бумаги, ему страсть как хочется написать братцу парочку злорадных строк. Теперь я великий человек, Маргаритка! Королевское общество пришлет своего человека подтвердить мое открытие, и тогда его впишут во все книги по истории. Я стану тем из братьев Крисп, чье имя прославится в веках! Вот только брата этим не проймешь, еще с раннего детства соперничество и обиды между ними всегда носили односторонний характер. У Маргаритки одна страсть – копаться в теплице да навешивать ярлыки на свои драгоценные саженцы.

Стук в дверь. Виктор открывает, на долю мгновения ожидая увидеть рыжие вихры мальчика. Но на него исподлобья хмурится черноволосая девочка. Ах да, вспоминает Виктор, мальчик же погиб. Он смаргивает и опирается на дверной косяк, ища равновесия, потому что в голове его плавает туман и тонкая пленка словно отделяет его от остального мира.

– Ах, у нас снова копченая селедка, – произносит он с наигранной веселостью, разглядывая погнутый, весь в зазубринках серебряный поднос. Разваренные тушки в гангренозных побежалостях, три мутных глазка слепо глядят на него. Он указывает рукой на стол. – Пожалуйста, поставь туда.

Девчонка уже собирается удрать, но Виктор хватает ее за руку.

– Погоди-ка, – говорит он, вытаскивая бумажник. Протягивает девчонке толстую пачку «мзды», призванной утихомирить его совесть. – Этот мальчик, что умер…

– Уилбур. Мой двоюродный брат. Его нашли этим утром, – девчонка опускает голову.

– Вот и замечательно! – Он гадает, куда положили мертвое тело. В неверном предутреннем свете его, до носа и ушей облепленного грязью, наверняка везли на той же самой подводе.

Кажется, глаза девчонки, и без того заплывшие от слез, сужаются совсем в крохотные щелочки.

– Это еще большая удача, что тело нашли и есть что хоронить, – торопливо произносит Виктор. Он прокашливается и пихает кредитки в руку девочке. – Я желал бы поучаствовать в тратах. И чтоб денег на похороны не жалели. Вот, наймите плакальщиков, пусть встанут у его двери. И чтобы все попышнее. Чтоб с почестями и по первому разряду, как для герцога!

Ребенок смотрит на него снизу, прижимая к груди деньги, как прижимала бы драгоценное существо. Потом сжимает их в кулаке и отступает назад. Виктор слышит ее шаги на лестнице, сначала осторожные, потом ускоряющиеся, и вот их топот разносится по всей гостиничке.

* * *

Виктор быстро одевается, бежит по улице к лавке, торопясь проведать свое бесценное сокровище. День выдался погожий, в ясном небе обрывками кружев мечутся чайки. В воздухе тянет гнилью от разлагающихся моллюсков и водорослей, сваленных в кучи, над которыми хлопотливо жужжат тучи мух. Юные девицы громыхают корзинами с дьяволовыми когтями и окаменелыми позвонками. «Пенни за штуку», – выкрикивают они, но Виктор расталкивает их, презрительно фыркает на их жалкую мелочевку с высоты своей великой находки. Разве он мог вообразить, какую громадину ему посчастливится откопать, какая великая слава обрушится на него. Plesiosaurus V. Crispus. Он берется за дверной молоток. Стучит три раза. Тишина. Его внезапно окатывает паникой, что его сокровище украли и что вот-вот продадут, выдав за свое, а его оставят с носом. Он стучит громче, потом колотит в дверь кулаком. За дверью слышится шевеление.