Однажды разбитое сердце - [73]

Эванджелина приняла его руку. Несмотря на покрывавший ее слой кожи, она была гораздо теплее, чем у Джекса.

«Не обольщайся, Лисичка. – Выражение лица Джекса скрывалось за маской безразличия, но голос в ее голове явно был раздражен. – Не зря же он носит шлем».

«Почему?» — спросила Эванджелина.

Но Джекс не ответил на вопрос.

Через мгновение она окинула взглядом суровый шлем Хаоса. Ей бросилась в глаза безупречная оливковая кожа, но она не осмелилась посмотреть на его скулы, что были скрыты шипами, торчащими из головного убора. Вряд ли он был удобным. Вся нижняя половина лица была полностью скрыта, включая рот, что, подумала Эванджелина, было довольно необычно для существа, которым якобы управляла жажда крови.

Он повернул голову, испепеляя ее взглядом.

Она быстро отвела глаза в сторону.

– Нет нужды избегать моих глаз. – Его бархатистый голос прозвучал у ее уха, а теплый металл коснулся виска. – Шлем, на который ты смотрела, проклят, и он не позволяет мне никого кусать. Я совершенно не опасен для тебя. Не так ли, Джекс?

– Он закован в эту штуку веками, – подтвердил Джекс. – Но ты никогда не будешь в безопасности с ним.

Они пересекли еще один коридор с враждебными залами, пока Хаос не отпустил наконец руку Эванджелины и не распахнул тяжелую железную дверь одним движением обтянутых перчаткой пальцев.

С первого взгляда комната, в которую они попали, могла бы принадлежать ученому. Здесь стояли корзины с папирусными свитками, полки и столы, заваленные книгами в кожаных переплетах, перьями и пергаментами, залитые теплым светом свечей, достаточно ярким для чтения. Даже в воздухе пахло бумагой, смешанной с ароматом красного древа.

Только когда Эванджелина опустилась в одно из кресел, она заметила толстые кандалы для рук и ног, многие из которых были снабжены пугающими зазубринами, способными проткнуть кожу человека. Она пересела, но к каждой, казалось, поверхности комнаты были привинчены зловещие оковы.

– Серьезно? – Джекс взял один из кандалов и покрутил его в пальцах, словно дешевое украшение. – Это уже слишком. Возможно, стоит пересмотреть подход к развлечению гостей, если вам приходится сажать их на цепь.

– Я удивлен, что ты так рассуждаешь, – сказал Хаос. – Слыхивал, что ты сделал с той принцессой. Как ее там звали… Диана?

– Понятия не имею, о ком ты говоришь, – спокойно отозвался Джекс, хотя Эванджелина заметила, что он напрягся, как и в тот раз, когда ЛаЛа рассказала об одержимости Джекса принцессой Донателлой.

К сожалению, других ответов Эванджелина не получила. Хаос не стал больше обсуждать эту тему и подошел к паре бордовых штор, раздвинув их в стороны. Но недостаточно, чтобы Эванджелина увидела, что за ними скрывалось, хотя и услышала доносившуюся с той стороны болтовню, – как будто несколько человека старались говорить не слишком громко, потому что голоса их эхом разносились по помещению.

Поддавшись любопытству, Эванджелина подошла ближе к раздвинутым шторам.

Оказалось, что они действительно находились на балконе с видом на небольшой амфитеатр. Перила по другую сторону портьер выполнены из мраморного камня, как и пол далеко внизу, где на массивной черно-белой клетчатой доске стояли вампиры и люди.

Эванджелина надеялась, что люди играют в шахматы с поцелуями. Она не могла заставить себя представить другие, более вероятные причины, по которым вампиры были одеты в кроваво-красные одеяния, а люди – в белые, и стояли они по разные стороны доски.

При других обстоятельствах многие люди могли бы показаться привлекательными или даже сильными, но по сравнению с рядами вампиров, они выглядели уставшими и измученными. Их плечи были опущены, волосы – тусклыми, а их отличные друг от друга оттенки кожи не блестели, словно полированный камень.

– Надеюсь, вы знаете, – обратился к ним Хаос, – что многих из вас я начал считать своей семьей, и пусть ваша судьба сложится лучше, чем у них. Удачи.

Амфитеатр пришел в движение.

– Что они делают? – Эванджелина вцепилась руками в мраморные перила, наблюдая за тем, как вампиры с невероятной скоростью пересекают клетчатый пол. Кроваво-красный сталкивался с белым, когда каждый вампир находил человека, и Эванджелина тут же осознала: никто из них не собирается целоваться.

– Разве эта практика не архаична? – поинтересовался Джекс. Он отбросил путы со стула, чтобы присоединиться к ним у перил балкона. Но развернувшаяся внизу сцена его, казалось, не забавляла. Если бы Эванджелина не знала его лучше, то подумала бы, что Джекс обеспокоен. Он держался за перила почти так же крепко, как и она, пока вампиры обнажали свои клыки и вгрызались в шеи людей на клетчатой доске.

41

Вздохи, вопли и несколько резких возгласов заполнили амфитеатр.

– Остановите их! – закричала Эванджелина.

– Никто из них не обрадуется, если я сделаю это, – отозвался Хаос. – Все люди ждали этой ночи.

– Зачем кому-то хотеть этого? – Эванджелина с замиранием сердца следила, как зазвенели цепи и несколько клеток в человеческий рост опустились на землю.

Девушка примерно ее возраста, с длинными завитками рыжих и медных волос, отбивалась от укусившего ее вампира, который запихивал ее в одну из клеток и запирал на тяжелый замок.