Одна любовь - [6]

Автором покинутый архив.

А наутро приключилось диво:

Словно кто-то их собрал с земли.

Может быть, в небесные архивы

Ангелы их за ночь унесли.

* * *

Памяти

Евгении Самойловны Ласкиной

Узка, как продолжение дороги,

Журнальная каморка. Ералаш

Бумажный. Я застыла на пороге,

Взлетев как ветер на второй этаж.

И не было той птицы несуразней:

Застенчива, немыслимо худа,

Как смертник ждёт неотвратимой казни,

Дрожа, ждала я Вашего суда.

Взгляд отмечал над шторой паутину.

Но слух – он ждал со страхом Ваших слов.

За них, помогших распрямить мне спину,

Целую Вас почтительно и длинно,

Как Вам писал когда-то Смеляков.

Границы нет меж ближних и меж дальних.

Одна из тех, кто Вами был согрет,

Я этим поцелуем благодарным

Вас воскрешаю через много лет.

И вижу Ваше ясное свеченье,

И смуглое прекрасное лицо.

Окно. Арбат. И чувство притяженья.

И родственности тайное кольцо.

* * *

Давать советы —

Бесполезный труд.

Чужих ошибок горестная повесть.

Но только кликни – и к тебе придут

Советчик – сердце и советчик – совесть.

И я их голоса в своей крови

Несу, храню и заглушить не смею.

И знаю: лишь перед лицом любви

Становимся мы чище и щедрее.

И понимаю – в будущем и днесь —

Вот человек, в нём всё смешалось чудно.

Люблю его таким, каков он есть,

Не жалуясь, что это слишком трудно.

Отмерена любовь на небесах.

Но даже здесь, где надо жить отважно

И где гуляют гирьки на весах,

Тебе воздастся за любовь однажды.

* * *

Там, где ухает филин пророчески,

Где сосны поднебесная стать,

Где готова по имени-отчеству

Я любую травинку назвать,

Где не надо ни славы, ни почестей,

Там маячит двойная беда:

И боязнь потерять одиночество,

И боязнь, что оно навсегда.

* * *

В полярном мире, где на всё своя причина,

Из двух начал одно господствует всегда,

Как небо над землёй, над женщиной – мужчина

И как в моём окне – над полночью звезда.

Нет равенства нигде, благодаренье Богу,

А там, где все равны, – кладбищенский покой.

То в гору, то с горы. То до, то от порога.

Пока не дрогнет путь оборванной строкой...

Простим же тех, кто нас обидел иль не понял.

Простим, кто нас забыл, кто избегает встреч.

Я другу говорю: «Позволь моим ладоням

Защитно и легко твоих коснуться плеч.

Нас здесь никто не ждал, быть может, только птицы,

Здесь если справа – Бог, то слева – Люцифер.

Нам многое уже, наверно, не простится.

И каждый путь кроит на собственный манер».

Но там, где Жизнь и Смерть сближаются вплотную

Небесною звездой, прорезавшею тьму, —

Там судит нас Господь за нашу жизнь земную

И молча Люцифер нас отдаёт Ему.

* * *

А в прошлой жизни я была, наверно,

Пятнистой, рыже-серой дикой кошкой —

Той, у которой взгляд янтарно-карий

И кисточки на кончиках ушей.

И это я могла бесшумно жертву

Настичь, прижать и отволочь под корни

Огромной ели —

К радости котят...

Но обрела иную оболочку

Моя душа. С печалью я лишилась

Кистей на чутких кончиках ушей.

Моей спины нервическая погибь

Теперь ждала любви, а не охоты.

Но по ночам я в глубине души

Жду робкий шорох мыши или зайца

И, вслушиваясь в мартовский надрыв

Котов, весенней исходящих страстью,

Я ощущаю странные напасти:

Дрожь, выжиданье, собранность, порыв…

И думаю: какая срамота! (Мне выпало родиться в год Кота).

* * *

Здесь Слово толкуется разно

И спутан порядок вещей,

Здесь преодоленье соблазна

Бывает соблазна сильней.

Здесь стиснуто время до боли. И скользко так – только держись.

…А в общем – обычное поле, И в общем – обычная жизнь.

Не каждый здесь мечен любовью,

Как детскою оспой щека,

Как метит со страстью слепою

Пчела сердцевину цветка.

Но тот, кто и в пору шальную

Несёт, не боясь ничего,

Божественный след поцелуя, —

Тот вечен.

Я верю в него.

II ПИСЬМА

* * *

Одной тревогой с каждым сведена,

Одной любовью связанная туго,

Я говорю: – Очнись, моя страна,

И встрепенись от севера до юга.

По-царски ты возносишь судьбы ввысь.

По-царски ты швыряешь оземь души.

Очнись, страна, в любом из нас очнись

И откровенья каждого послушай.

И разбуди всех, кто живёт во сне,

Всех, кому совесть небеса даруют,

Чтоб на вопрос:

«А что в родной стране?»

Не донеслось:

«По-прежнему воруют…»

И между нами связь не оборви,

Когда несу тебе по гребням буден

Я горькое признание в любви

Одной судьбы – средь миллионов судеб.

* * *

Вам,

Кто меня за плечи взяв

Защитно, как сестру,

Привёл меж заповедных трав

К полночному костру;

Кто мне не пожалел тепла,

Кто ждал меня в дому,

Вам всем,

К кому я трудно шла

И шла легко к кому;

Вам,

С кем свело меня само

Доверье – взгляд во взгляд,

Я не стихи пишу – письмо

Который год подряд.

Покамест ветер поберёг

Моей судьбы свечу,

С надеждою «Храни вас Бог!»

Я над письмом шепчу.

И там, где вас пугает тьма,

Где вы – никто, ни с кем,

К вам свет от моего письма

Дойдёт сквозь холод стен.

Дойдёт – и припадёт к вам сам

В звенящей тишине,

Как я бы вдруг припала к вам

Или как вы – ко мне.

* * *

И когда две ласточки взрежут небес полотно,

И поймает дрожанье воздуха стрекоза,

И тяжёлый колос в землю сольёт зерно,

И две рыбы замрут в запруде – глаза в глаза;

И в гортани льва провернётся утробный рык,

И Земля покачнётся, про свой забывая вес,

И два облака встречных сойдутся внахлёст и встык,

И глубоким вздохом глухой отзовётся лес, —

Вот тогда ты поверишь, что смерть не сильнее нас,

Просто мир на разлуки щедр, а на встречи скуп.