Одна литера - [5]

Снимок был сделан весной, когда они всем баром ходили любоваться цветением сакуры.

— Спасибо, — поблагодарил Сиоми. — Хорошо здесь Аканэ вышла. Улыбается. Подумать только, какая жалость…

Кёко хотела спросить, почему жалость, но Сиоми как ветром сдуло. Его коллега Онода, однако, не спешил.

— Ты что, Оно-тян, остаешься?

— Разумеется. Редчайший случай увидеть знаменитого сыщика Киду за работой.

— Да пойми ты, это не положено. При всем желании пока ничего не могу тебе сообщить. Мне-то не жалко, но прознает начальство — неприятностей не оберешься.

— Эх, любит полиция напускать на себя важность! Ладно бы дело сложное, а тут ведь все ясно, рыбка на крючке. Небось за час кончишь. Впрочем, я в накладе не останусь. С твоего разрешения побеседую с мадам. Для нас время — деньги.

— Пожалуйста! Тут я тебе не помеха.

И Онода подсел поближе к Кёко.

— Не могли бы вы сказать, когда примерно началась связь Аканэ с этим студентом, как его… Да, Оотагаки.

— Аканэ и Оотагаки?! — Кёко искренне изумилась.

В «Дэра» Аканэ считалась самой порядочной и строгой из всех кельнерш. Поклонников у нее было хоть отбавляй, многие делали заманчивые предложения, но она неизменно отвечала отказом. «Хватит с меня одного неудачного романа», — порой говорила Аканэ. И не было оснований ей не верить. А уж связь с Оотагаки, с этим серьезным, скромным юношей! Нет, невозможно!

— Онода-сан, не говорите глупостей! Это просто дурная шутка. Вы же знаете, что Аканэ-тян женщина строгих нравов. Так что не пишите что попало, это может повредить авторитету вашей газеты.

Онода вытянул губы трубочкой, словно собирался засвистеть. Он всегда так делал, когда задумывался. И Кёко тоже задумалась.

Что-то случилось. Очевидно, что-то плохое. Но чтобы Оотагаки и Аканэ…

— Ну, ладно, оставим это. Скажите, Оотагаки был у вас вчера вечером?

— М-м, не был, по-моему… Да и Аканэ вчера тоже не вышла на работу. Позвонила часа в четыре, попросила разрешения отдохнуть.

Все так же держа губы трубочкой, Онода быстро делал пометки в записной книжке:

— Не помните, что именно она сказала по телефону?

— Вообще-то я не особенно вникала. Вроде бы жаловалась, что простыла немножко.

— Вот именно, простыла, — с какой-то странной интонацией произнес Томихара.

— Кий-тян, ты налагаешь нелепые запреты, — Онода взглянул на сыщика. — Можно я скажу, а?

— Не надо. Подожди немножко. Мне бы хотелось, чтобы мадам сначала выполнила мою просьбу. Так вы согласны?

— Да уж ладно, — Кёко кивнула, почувствовав, что дело гораздо серьезнее, чем ей казалось поначалу. — Что я должна сделать? Что-то написать?

— Вообще-то писать не обязательно. Будем считать, что получили от вас устное заявление. Спасибо вам большое!

Кида ушел, вслед за ним — Томихара.

— Мадам, о чем они вас просили? — полушепотом спросил Онода, как только за полицейским закрылась дверь.

И Кёко сказала про иск — ее ведь не просили молчать.

— Вот, значит, как… Можно я позвоню? — Онода бросился к стоявшему в конце стойки телефону и, набирая номер, произнес: — Случилось вот что. Сегодня ночью Оотагаки задушил Аканэ.

Никогда еще Кёко не ждала с таким нетерпением вечерней газеты. Включила приемник, ловила то одну станцию, то другую, но узнала немного: сегодня ночью, между часом и двумя, Аканэ была задушена в своей комнате. Сёдзи Оотагаки, находившийся в означенное время в комнате погибшей, сейчас допрашивается.

Кёко удивило, что в сообщении ни слова не говорится о младшей сестре Аканэ, жившей вместе с ней и тоже работавшей кельнершей в одном из баров Саппоро. Интересно, где же она была сегодня ночью? Надо бы сходить проведать девушку, но что-то ее удерживало. Конечно, Кёко не имеет никакого отношения к этой трагической истории, но все же Оотагаки был ее постоянным клиентом. Попозже пойти все равно придется — на всенощное бдение у тела усопшей. «Прочитаю вечернюю газету и решу, что делать», — подумала Кёко.

Вечерний выпуск «Хокуто-ниппо» доставили не в четыре, как обычно, а в пять. Понятно: из-за этого самого материала и вышла задержка. Отложив увлекательный роман, Кёко развернула газету. Со страницы, где публиковались городские новости, на нее смотрела улыбающаяся Аканэ — точь-в-точь такая, какую она видела каждый день. Рядом — фотография Оотагаки в студенческой форме. Под ней подпись: «Сёдзи Оотагаки, подозреваемый в убийстве». Сообщение поместили на первой полосе, под крупным заголовком: «Убийство в Саппоро в ночь первого снега». Да, давно уже в их городе не случалось ничего подобного… Далее жирным шрифтом было напечатано:

«Кельнерша бара „Дэра“

задушена в собственной квартире.

Подозреваемый в убийстве —

студент университета Хоккайдо».

Кёко углубилась в чтение.

«Двадцатого октября, между часом и двумя пополуночи, когда первый снег выбелил Саппоро, в городе произошло убийство. Кельнерша бара была задушена в собственной квартире. Департамент полиции начал расследование. Подозрение падает на студента университета Хоккайдо Сёдзи Оотагаки, 24-х лет, находившегося в момент совершения преступления в квартире пострадавшей. Задержанный по подозрению в убийстве, а также за неуплату долга Оотагаки в настоящее время допрашивается.