Одиссея Хамида Сарымсакова - [53]
И на язык был «капитан-сорви-голова» остер.
Вот и сейчас, оказавшись в чистом поле, во тьме, под мокрым снегом, порывистым, пронизывающим ветром, сказал взводному:
— Слушай, старлей, заболеют ребята ангиной — будешь отвечать.
— Ррразговорчики! — рыкнул взводный.
— Есть — разговорчики.
Тут появились комбат с начальником штаба. Батальон построили буквой «П», и подполковник Колпашеев произнес короткую речь.
— Товарищи воины! Идем на штурм венгерской столицы — Будапешта. Командование надеется, на вас, верит! Не подведете! За Родину, товарищи!.. Ура!
— Уррраааа! — грянул батальон.
Батальон построился в походную колонну. Сутки продолжался марш-бросок. Вот когда Хамид проникся особым уважением к матушке-пехоте. Ноги гудят, голова чугунная от усталости. Дождь со снегом. Кажется, уже кончаются силы, впору упасть — и хоть что угодно делайте, не могу больше. А идти надо. Изредка объявляли привал: перемотать портянки, пожевать чего-нибудь, вздремнуть — и снова шагать, шагать, шагать... А впереди еще бои!
Наконец подошли к окраине огромного города, клубящегося дымами, клокочущего взрывами, похожего на гигантский вулкан. И тут же по батальону ударили шестиствольные минометы. Появились первые убитые и раненые. Батальон разобрался поротно, повзводно, и с той поры Хамид видел войну лишь в створе между правым и левым ориентирами.
Старлей разбил взвод на штурмовые группы, и они с ревом «Урр-ра» и «Полу-у-ундра!» рванулись по узенькой улочке. Впереди высилось большое и странное здание без первого этажа. То есть этаж, возможно, и был, но не имелось окон. Первый ряд окон на высоте двух с половиной — трех метров. Справа массивные железные ворота. Разбить бы их самоходкой — и «Ура, славяне!» Но нет штурмбату ни танковой, ни самоходной, ни артиллерийской поддержки.
Немцы ведут из дома ураганный огонь из пулеметов и автоматов, шарахают фауст-патронами. Вот ранен командир взвода. Хамид, вжимаясь в водосточный желоб вдоль закраины тротуара, подполз к старлею, поволок за угол, в укрытие.
— Все... Отвоевался я, браток, — кривясь от боли, проговорил взводный. — Покомандуй за меня.
Хамид принял взвод. С ротой и батальоном имелась телефонная связь. Доложил комбату о положении дел. В ответ:
— Брать дом! Во что бы то ни стало!
А как его, сволочугу, взять?.. Вечереть стало. Недаром говорят: «Голь на выдумки хитра». Надумал Хамид (а ведь никогда раньше в пехоте не воевал) отчаянным рывком прорваться к самой стене дома, и окна взять под прицел автоматов. Под стеной взвод будет находиться в мертвом пространстве. А тех фрицев, которые, чтобы выстрелить, станут высовываться, снимать, как «кукушек». Передал отделениям приказ: как только подымусь — всем вперед! Выждал немного и, заорав каким-то чужим голосом «Полу-у-ндра!», кинулся к стене, споткнулся, упал, выкатился из-под сверкающих трасс и больно ударился боком о торчащий из стены арматурный прут. Оглянулся — и похолодел: почти весь взвод уложили проклятые фрицы!.. Вон они, бедолаги, товарищи мои, лежат — ничком, недвижимые. «Так, — с горестью подумал Хамид, — навоевал. Взвод положил!»
Но что это?.. Рядом с ним светлоглазый «капитан-сорви-голова», интеллигент, говорящий по-фински, другие ребята?.. Ну и орлы! Надо же, додумались!.. Они, оказывается, посбрасывали с себя телогрейки. Немцы в полутьме и шпарят по телогрейкам!.. Золотые парни. Орлы!
Хамид тоже сбросил телогрейку. Теперь ему было впору и шинель скидывать. Та еще баня. Немцы начали швырять из окон гранаты. «Капитан-сорви-голова» орет:
— Не боись, братва! У фрицевых колотушек задержка взрыва четыре с половиной — пять секунд. Хватай их, отбрасывай к чертовой матери!
И тут же показал пример.
Взвод нес потери, но небольшие. А вот соседний взвод, залегший метрах в ста от дома в ямках, воронках и других укрытиях, к утру был почти полностью выбит.
Но как же все-таки выполнить приказ — взять треклятый домище?
И опять неугомонный капитан пришел на выручку. Перед рассветом подполз к Хамиду.
— Светло станет — положат нас всех тут.
— А что делать?
— Возьму две противотанковые, садану по воротам, а там — работайте.
— В своем уме? — изумился Хамид. — Видишь? Ворота под углом к дому, из окна тебя запросто срежут, не высовываясь.
— Эх, взводный, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Жить вообще опасно. Дай свою гранату. У меня одна.
Немцы держали ворота под прицелом. И все же капитан сделал свое дело. Молча рванулся... Затрещали автоматные очереди, длинно ударил пулемет, но капитан, падая, чтобы уже никогда не подняться, успел швырнуть обе гранаты, одна воротина завалилась, и взвод — тоже молчком — рванул в пролом. Ах, что это были за отчаянные парни!.. Бесстрашные и смекалистые.
Во дворе завязалась рукопашная. В ход пошли кинжалы, приклады, кулаки. Хамид, словно во сне, наткнулся на чудище с оскаленными зубами, нажал на спуск — автомат молчал. Вот и смерть пришла!.. Но чудище вдруг стало заваливаться на бок... Кто его?..
Руки, как чужие, никак не загонят новый диск... Где немцы?
— Товарищ взводный, — услышал он голос, — командуйте. Немцы забаррикадировались в здании.
Оглянулся — тот самый интеллигентный блондин, владеющий финским языком: шинелька нараспашку, без шапки, лицо в грязных подтеках; покачивается, держась за правый бок. Из-под пальцев течет кровь. И вдруг он стал оседать, повалился навзничь.
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Роман «Пора летних каникул» (прежнее название «Трое у пулемета» рисует картину грозного и героического лета 1941-го года подвиг семнадцатилетних юношей, ставших солдатами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.