Одиссея Хамида Сарымсакова - [51]
А потом вдруг от него, как от живого, начинают приходить письма, письма...
— Покажите письмо, — попросила Евдокия Ивановна.
— Не вам — Сарымсаковым.
— Дайте!
— Ну и что будет, что дальше?..
— Да будьте вы человеком! Нельзя же так… сразу!..
— Чему быть, того не миновать. Лучше уж сразу. А впрочем, возьмите.
Почтальонша зашагала дальше, шаркая калошами, надетыми на шерстяные чулки. Евдокия дрожащими руками вскрыла конверт... «Похоронка»!..
И она спрятала ее в комод. На что надеялась Евдокия Ивановна, она не ведала. Знала лишь, что не перенесет Бадыгуль-апа такого удара.
Гадая, Дуся бессовестно лгала несчастной матери. Но это была святая ложь.
... Как-то, хлопоча по хозяйству, Евдокия Ивановна увидела входящего во двор раненого солдата в потрепанной шинели и на костылях. Лицо незнакомое. Кто бы это мог быть?
— Вам кого, товарищ военный?
— Мне к Сарымсаковым. Сын попросил зайти.
— Кто?! — не поверила своим ушам Дуся. — Какой сын?
— Хамид.
— А вы, часом, не перепутали адрес? — Евдокия Ивановна перешла на шепот. — Их сын погиб. И «похоронка» пришла.
— Хамид Газизович Сарымсаков?.. Восемь дней назад он был жив и здоров. Попросил успокоить мать, отца...
— Да вы заходите, заходите, товарищ военный, — засуетилась Евдокия. — Только сперва ко мне.
— Никакой я теперь не военный, — грустно отвечал человек в потрепанной шинели. — Списали начисто.
— Может, вам негде остановиться?
— Много благодарен. Ташкентский я. Земляк Хамида.
— Заходите. В ногах правды нет.
— Спасибо.
Слух о том, что к Дусе пришел какой-то военный мгновенно облетел двор, и постепенно комнатка ее заполнилась женщинами. Одна пришла в надежде узнать, не встречал ли этот военный на фронте ее мужа, другая — сына, третья просто так, из любопытства. Интересно — человек с войны!..
До позднего вечера рассказывал Сергей Мятишкин об удивительных странствиях Хамида. Женщины верили и не верили. Сергей и письмецо коротенькое показывал, которое второпях Хамид написал матери: жив, здоров. Женщинам показалось, что дата на письме проставлена другим почерком. А это значит, что добрый человек, чтобы утешить мать, доставил письмо уже погибшего паренька. Лишь проставил свежую дату. Сергей предъявил маленькую фотографию Хамида. Но на ней он не был похож на самого себя. Другой какой-то и очень худой. И в штатском костюме.
— Замучили вы меня, гражданочки, — улыбался устало Сергей. — Какой мне интерес обманывать, сами поймите! А что касается непохожести, то могу вас уверить: если бы кому-нибудь из вас довелось пережить хотя бы половину того, что Хамиду, то вы сами бы себя в зеркале не узнали. Но теперь Хамид поправляется. Горный воздух, леса.
— Где это?
— Отдыхает, — коротко отвечал Сергей.
Он ничего не рассказал о «Зале ожидания». Зачем? Найдутся досужие языки, наплетут с три короба. А дело-го ясное, чистое.
— Отдыхает после перенесенных трудностей и невзгод, — добавил Сергей. — А не писал, потому что... Словом, были причины. Но скоро напишет.
Наконец Сергея допустили к Бадыгуль-апа. Пожелтевшая, прозрачная, лежала она на кровати. Одна из соседок поила ее чаем с ложечки.
Увидев паренька в шинели и на костылях, помертвела, схватилась за горло.
— Радуйтесь, Бадыгуль-апа! — торопливо вскричала Дуся. — Жив ваш Хамидджан. Живой и здоровый!!.
И произошло чудо. Бадыгуль-апа, не поднимавшаяся с постели вторую неделю, вдруг вскочила, села, простерла к Сергею руки.
— Говори... Говори, сынок!..
Сергей протянул ей письмецо, фотографию. Она прижала их к груди, будто сына обнимала, и страшилась взглянуть.
— Жив ваш Хамид, — сказал ласково Сергей. — Выполняет специальное задание. Поэтому пока не может писать. Но я с ним виделся восемь дней назад. Жив, здоров, чего и вам от души желает.
Бадыгуль просияла, но тут же ее лицо обрело настороженное выражение. Спросила, волнуясь:
— Сыночек, как же так?.. Ты вроде в пехоте был, а он на самолете...
— А наша часть рядом располагалась.
— О господи!.. — мать вскинула вверх исхудалые руки. — Благодарю... Благодарю тебя. Услышал ты мои молитвы!..
Комментарий повествователя
Поскольку мой рассказ построен на документах, приведу отрывок из письма С. А. Мятишкина, присланного им Хамиду 40 лет спустя.
«В общей сложности я рассказывал о тебе 6 -7 часов и почти без перерыва. Мама твоя очень переживала, что ты когда-то (как ей казалось) очень плохо кушал. Я ее заверил, что ты сейчас кушаешь очень хорошо, на фотокарточке ты выглядишь худым, потому что попался такой фотограф. Во время моего рассказа мама много плакала и причитала. Но это от радости. Соседки слушали и тоже плакали, особенно когда я поведал о твоем пылающем бомбардировщике... Я ушел от вас очень уставший, но с теплотой в душе. Какие у вас душевные соседи! И мама твоя оживилась.
Не поверишь, она на другой день пришла к нам домой, правда, при помощи тети Дуси. Вновь расспрашивала о тебе, допытывалась, не ранен ли ты и т. д. И с того времени мы подружились. Мама твоя ходила к нам каждый день, иногда и дважды в день. С моей мамой они нашли общий язык и общую судьбу... В тот день, когда она получила, наконец, от тебя по почте письмо, она пришла к нам очень рано, боясь не застать меня. Пришла сама, без посторонней помощи! Твое письмо было для нее чудесным живительным лекарством. Этот день стал для нас радостным праздником!..»
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Роман «Пора летних каникул» (прежнее название «Трое у пулемета» рисует картину грозного и героического лета 1941-го года подвиг семнадцатилетних юношей, ставших солдатами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.