Одиссея Хамида Сарымсакова - [55]
Выполнение задачи осложнялось тем, что перед школой — садик, огороженный чугунной решеткой. В самом садике укрыться негде — деревца в нем тоненькие, без листьев, лишь на кронах шапки мокрого снега. А немцы ведут шквальный, многослойный огонь из всех видов стрелкового оружия. Штурмбатовцы умудрились сделать в решетке проломы, ворвались в садик... Залегли. Под убийственным огнем лежали часа три-четыре. Нашли кое-какие укрытия, ямки, массивные садовые скамьи, но все равно несли большие потери. Тут и убили второго взводного. Вновь Хамид принял командование. А что делать — ума не приложит!
Комбат, однако, за него подумал. Послал в обход вторую роту. Она ударила по опорному пункту немцев с тыла. Этим воспользовался взвод Хамида. Взяли и школу. После чего остатки штурмбата отвели в ближний тыл. Взвод Хамида, после того как его пополнили, все равно, вместо сорока человек, насчитывал всего пятнадцать. От штурмбата половина осталась. Вышел вперед комбат подполковник Колпашеев. В грязной телогрейке, схваченной портупеей. Левая рука на перевязи, сквозь бинты кровавые пятна. Сказал коротко:
— Трудно, понимаю. Но нам еще вокзал взять надо.
Опять пошли по окраинам, по дымящимся развалинам. Где-то совсем близко гремит жестокий бой. Пришел новый взводный, третий по счету. Хамид его так и не разглядел. Ночь уже спустилась.
Вот и путаница железнодорожных путей...
Загремело «Уррра!», «Полу-у-ундра!». Хамид бежал, спотыкаясь о рельсы, подлезая под вагоны. Кругом сверкающие огненные трассы, разрывы мин и снарядов... Подбежал к платформе, с трудом взобрался, кинулся влево... Опять глухая стена. Кажется, пакгауз...
И тут огненная железная палка хлестнула Хамида по ногам — и все кончилось: бой, выстрелы, мир кончился...
Он очнулся. Кто льет ему на лицо ледяную воду?.. Никого вокруг. Это просто дождь со снегом. Из ноги мучительная боль разливалась по всему телу. Бой откатился куда-то за вокзал.
— Эй, кто есть?.. Помоги... — тихо позвал Хамид.
Послышался стон. Подполз раненный в руку парень.
Полегчало. Все-таки вдвоем. Друг друга, как могли, перевязали. Хамида стало знобить. Раненный в руку, немного оклемавшись, поплелся за санитарами, и он вновь остался один, в темноте — ему стало жутко. Решил ползти — лежать так вот просто, ожидая неизвестно чего, страшно... Полз, полз, дополз до платформы-дебаркадера, опять пополз и в темноте свалился с платформы на рельсы. Он ударился, но боли не почувствовал.
— Эгей!.. — услышал наконец Хамид. — Есть кто живой?
— Я!.. Я живой... Я!..
Тот раненный в руку парень оказался славным малым, прислал за Хамидом санитаров. Его долго несли на носилках. Озноб овладевал все больше и больше. Санитары замотали для теплоты раненую ногу обрыв ком шинели. В медпункте подмотали бинтов и отправили в санбат, который помещался в полуразрушенном доме. Вдруг послышался приближающийся шум боя. Кто-то из раненых (лежали прямо на полу) закричал:
— Немцы окружают!
Известно, раненые, особенно те, кто не могут самостоятельно передвигаться, легко подвержены панике. В хамидовской палате возникла суматоха. Лежавший рядом с Хамидом уркаганистого вида брюнет с золотой «фиксой» во рту, бросился бежать, позабыв даже о своем вещмешке, который все время заботливо прятал под головой. Ранен он был легко в кисть руки и потому выскочил из палаты в хорошем темпе. Другие ходячие побежали...
В коридоре раздался могучий бас:
— Ша, славяне! Я командир пулеметной роты! Мы сейчас фрицу врежем так, что у него пятки засверкают. Братва, раненые дорогие, бросьте сопливиться. Не дамочки.
Заработали наши пулеметы. Шум боя стал удаляться.
Некоторое время спустя в «палату» ввалился громадного роста офицер в меховой куртке-безрукавке нараспашку — тот самый командир пульроты (Хамид узнал его по громовому голосу), окинул блестящими черными глазами успокоившихся раненых, прогремел весело и насмешливо:
— Ну вот и все, мадам, а вы боялись!
... Утром подошел черед Хамиду ложиться на операционный стол. А таких столов в операционной имелось пять. На них раненые — стонут, кричат, матерятся. Врач склонился над Хамидом, осмотрел ногу.
— Плохая ножка... Наркоз...
Очнулся Хамид в палате. Чернявого уже не было. На его месте смирно лежал, скорбно уставив ввалившиеся глаза к потолку, видать, безнадежный тяж.[29]
Пришла сестричка, напоила Хамида горячим чаем, сунула под мышку термометр. Температура подскочила за сорок градусов. Сестричка убежала. Тяжа унесли на операцию, и он так и не возвратился. Часа через два Хамида снова положили на стол. Измотанный красноглазый врач долго рассматривал ногу. Сказал просительно:
— Надо отрезать, браток?
— Пошел ты!.. — Хамид скрипнул зубами и ругнулся по-узбекски.
От соседнего стола подошел другой врач.
— Ас-салям алейкум, дустым!.. Откуды ты?
— Ташкентский,
— А я самаркандец. Значит, земляки. Чего ругаешься?
Музыка родной речи легла бальзамом на душу. Завязался тот бестолковый разговор, когда встречаются старые друзья, не видевшиеся много лет или незнакомые вовсе, но земляки.
Хирург, «просивший» у Хамида ногу, буркнул:
— Коли вы земляки, то сами и разбирайтесь.
— Хоп! Давай на мой стол. Наркоз...
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Роман «Пора летних каникул» (прежнее название «Трое у пулемета» рисует картину грозного и героического лета 1941-го года подвиг семнадцатилетних юношей, ставших солдатами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.