Одиссея Хамида Сарымсакова - [44]
... Бабак появился на пороге — оборванный, с черными струпьями от ожогов на лице, худой, изможденный. Увидев нас, он бросился к нам, но начальник конвоя преградил ему путь.
— Гражданин, назад! — заорал он.
Мы подошли к Бабаку, обступили его.
Начальник притих.
— Я забираю капитана Ивана Бабака в свою часть, — сказал я ему. — Мне неизвестно, где вы были во время войны, по вас не видно, чтобы вы воевали с винтовкой в руках или на танке, а он сбил в воздухе свыше тридцати самолетов. Он заслужил любовь всего народа.
... Мы все же увезли Бабака»[24].
Ну, что, казалось бы, стоило начальнику конвоя доложить о Бабаке по начальству?.. Куда там! «Видали мы их!»
А теперь, после несколько затянувшегося, но необходимого комментария, продолжу повествование.
... Хамиду казалось, что его мучит кошмар... Его отвязали от конца, с помощью которого подняли на палубу, обыскали лежащего, бессильного. Отнесли в каюту (койка в два этажа, столик, стул), раздели до трусов. Всю одежду унесли. Пришел офицер, видимо, врач, влил в рот полумертвому молодому человеку что-то спиртное, смазал мазью раны и трещины на теле. При этом он что-то бормотал себе под нос, — то ли ругал своего «пациента», то ли подбадривал.
Затем явились два матроса. Один принес поесть — кашу и кофе. Второй сел на табурет у двери. Охрана.
Хамиду немного полегчало. Он сел на койке, посмотрел на матроса-охранника. Тот сидел неподвижно, как истукан, глядя перед собой напряженно и бессмысленно.
Часа через три принесли высушенную одежду — комбинезон, китель, меховую кожаную куртку, носки. А тельняшку не вернули. Наверно, сочли почетным трофеем.
Опять накормили. Супчик какой-то, совсем не флотского образца, кофе с кусочком хлеба. И все это молча, бесстрастно, словно в каюте не летчик со сбитого самолета, а неодушевленный предмет.
... Часовой вдруг вскочил, вытянулся, и Хамид увидел входящего в каюту рослого белокурого офицера с различными наградами на кителе. Он начал на ломаном русско-немецком языке.
— Флюгцойг?... Официр?
Лгать бессмысленно. ЛАС авиационного образца, на кителе лейтенантские погоны.
— Летчик.
— Констанца бум-бум?
— Бум-бум.
— Коммунист?
— Коммунист.
Дальше началась совсем уж тарабарщина. Хамид лишь понял, что немецкий корабль-сторожевик, он же охотник за подлодками, идет из Констанцы, где ему изрядно досталось от советских пикировщиков, в болгарский порт Варну. Штурман удивился и, лихорадочно припоминая немецкие слова школьного курса, переспросил: Вохин геен?
— Варна.
Молодцеватый, спортивного вида офицер проговорил еще что-то и ушел.
Молодой человек попытался встать с койки, но не смог. Ноги не держали. Тогда он лег и заснул мертвым сном.
Проснулся утром и не понял в чем дело. Под ним ничего не колебалось, не качалось. Выглянул в иллюминатор — корабль пришвартован к пирсу. Глянул на выход из каюты, — у дверей сидит охранник.
«Может, попытаться выброситься в иллюминатор?» — подумал Хамид. И тут же горестно вздохнул. Без посторонней помощи не пролезть в круглое окошечко. Да и задраено оно. И сил нет, чтобы схватиться с охранником. Умышленно нарваться на пулю?.. Ну, это махом! Если он, Хамид Сарымсаков, чудом спасся из пылающего самолета, если выдержал трехсуточную пытку морем, солнцем и жаждой, — то он еще повоюет! Главное — набраться сил. Констанцу, наверно, не сегодня-завтра возьмут наши войска. Вот остатки немецкого флота и подались в Варну. В Болгарии хозяйничают немцы. Но формально эта страна соблюдает «нейтралитет»[25]. В Варне, возможно, есть советское консульство, а в Софии — дипломатическое представительство. Вот только как незаметно покинуть сторожевик?
Но зачем пистолет на столике?.. Может, провокация: я лишь потянусь за ним, как дюжий охранник скрутит меня. Бунт на корабле!.. И конец. Нет, не выйдет этот номерок, фрицы!
Пришел матрос, приносивший раньше еду, но теперь не в форме, а при белом переднике и колпаке. Опять каша и кофе. Повар-матрос, наконец, нарушил молчание. Ткнув в сторону иллюминатора пальцем, крикнул, как глухому:
— Варна!.. Варна! Ферштанден?!
Хамид кивнул.
После обеда в каюту вошел ну вылитый поручик русской царской армии. Таких офицеров Хамид видел в кинофильмах, читал о них в книгах.
Белоснежный китель, аксельбанты, фуражка с крохотным козырьком и белым чехлом. Несмотря на жару, в белых перчатках.
— Вы русский офицер?
— Да. Советский.
— Вас подобрали в море?
— Да.
— Как очутились в море?
— Бомбили боевые корабли.
— Ваша фамилия?
— Это неважно. Просто советский офицер.
— Как себя чувствуете?
— Сейчас это не имеет значения.
— Самостоятельно идти сможете?
— Попробую.
— Отлично. Командир немецкого корабля, подобравшего вас в море, передает вас болгарским властям. Ждите. Я скоро вернусь.
Все происходящее Хамид воспринимал как сон, как бред, только не кошмарный, а приятный, убаюкивающий. Что за немец такой попался? Кто он?.. Антифашист?.. Отпрыск старинной флотской семьи, свято хранящей «рыцарские морские традиции»?.. Просто порядочный человек, которому осточертела бессмысленная, явно проигранная Германией война?..
(Кто бы он ни был, Хамид Газизович Сарымсаков и по сей день хранит в душе чувство благодарности к немецкому моряку, не побоявшемуся ни абвера, ни СД, ни гестапо, спасшему ему жизнь).
От Инклера, отсканировавшего эту книгу:Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.
Роман-хроника «Приговор приведен в исполнение...» посвящен первым чекистам молодой Туркреспублики, их боевому содружеству с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, сомкнувшейся с контрреволюцией.
Чекисты Узбекистана… Люди разной судьбы, разных поколений, разных национальностей, самоотверженно, не жалея сил и жизни, вступали в схватку с врагами Родины. Об их замечательных делах рассказывает этот сборник.Рассчитан на широкий круг читателей.
Роман «Пора летних каникул» (прежнее название «Трое у пулемета» рисует картину грозного и героического лета 1941-го года подвиг семнадцатилетних юношей, ставших солдатами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.