Одинокий друг одиноких - [51]

— Не дам! Пшел вон! Достал! Достал!

Мой Пьедестал!.. Мой Пьедестал!..

Классик Икс прочь бросается, на Пьедестал свой натыкается, влезть на него пытается, но не получается: Пьедестал икает, шатается, имея притом потасканный вид, и голосам пьяно-пушкинским говорит:

— Я п-памятник с-себе… Эй ты, нерукотворный,

в натуре, отвали. Ты, что ли, голубой?

— Голубчик, Пьедестал! Какой пассаж позорный!

Скорей скажи мне, что с тобой?..

— Вс-се а норме. Вс-се хххоккей…

— Ты пьян, ты пьян, я вижу!..

Куда ты заходил? Кой черт тебя понес?

Ведь ты — мой Пьедестал!

А ты, болван бесстыжий,

сбежал, как гоголевский нос!..

— Мужик, не наезззж-ай. Я з-знать тебя не знаю.

Я Гоголя видал в малиновом гробу.

Ужасно широка страна моя родная.

Я классик Икс. Я всех гребу…

— Злодей! Я понял все! Пока я пробавлялся

без денег, без еды, в безвестности, в глуши —

ты именем моим великим прикрывался!..

ТЫ ВОР МОЕЙ ДУШИ!

Пьедестал вдруг шататься перестает и лапу Классику подает — это, правда, не лапа, а цепь, и говорит не в ту как бы степь:

— Душа не стоит ни гроша.

А чтобы жить красиво

и жизнь любимым украшать,

нужна деньга и ксива.

Читатель «М» тупее пня.

Реакция — на имя.

Кому ты нужен без меня

с твореньями твоими?

Ты сам все сделал, чтобы я

с тобой отождествился.

Теперь ты собственность моя,

но ты от рук отбился.

Не делай страшные глаза

и не читай морали.

Давай обратно полезай — все,

хватит поиграли,

Я мертвый под тобой стою,

и ты не догадался,

что из любви Я СОСТОЮ,

которой не дождался…

- —

Понял или нет?.. Из любви, о которой просили

и которой не дождались одинокие души,

все те, кто возвел тебя на Пьедестал…

Ужасные лицемеры вы, классики, честолюбцы

дикие, эгоцентрики… Так и быть должно, иначе в классики не пробьешься?..

Но уж и плати, голубчик, по счету, и Пьедесталу

своему честно служи…

Классик Икс деру дал,

но не тут-то было:

хватает его Пьедестал

и со страшной силой

затаскивает на себя.

Классик Икс, вращая глазами, хрипя,

словно подвергаясь наркозу,

соответствующую своему имени

принимает позу.

конец факта, а заодно и антракта

весть и вещь: стихотерапия как факт природы

В одном из пришедших ко мне писем содержался довольно общий вопрос в любопытной формулировке «Как выйти из состояния изнасилованности жизнью?»

Подумал и ответил; стихи читать. Потом еще подумал и добавил: стихи читать (!) и писать (?).

Знак восклицания означает, что читать стоит стихи преимущественно поэтичные, а среди таких — преимущественно гениальные.

Знак же вопроса разрешает стихов не писать, но если очень хочется, то можно.

Давать читать свои стихи тоже не обязательно, а если очень хочется, можно показать их психиатру, он все поймет. Может посоветовать поменять наркоманию на стихоманию.

Ах, лишь бы только не чересчур повредилась электропроводка… «Болящий дух врачует песнопенье», — сказал поэт и прав был глубоко, но только не в отношении соседей за стенкой: если болящий дух песнопением лечишь ты, то у соседей дух начинает болеть вместо твоего, и они могут начать плохо себя вести.

Слово стихотерапия сотворил я давно, звучит почти как психотерапия, оно так и есть.

Знаешь, Друг мой, сколько народу стихами лечится?.. Немеренно больше, чем лечащихся таблетками. Преимущество стиха перед таблеткой огромно: таблетки глотающий — одинок, а стихи читающий — приобщен.

Исторически стихотерапия восходит к голосовой магии и первозвучной религии, к эаклинанию и молитве — и дальше вглубь, к древнему жизнеречию, к крику и лепету, из коих явились и музыка, и литература, и врачебное слово во всех его видах…

Издревле заговаривали боли и кровотечения, недуги и язвы телесные и душевные, раны любовные и судьбовные… Заговаривали, запевали, зачитывали, заборматывали, заголашивали… (Но, заметить прошу, — не забалтывали!)

Дело требовало целенаправленности — строящегося настроя. Сегодня это можно назвать поскучней; программированием.

Речь, выстраивающая себя по задаче, оказывает энергоинформационное или, как я говорю, инфергическое воздействие — в душу и в тело проникает, в живое и в неживое даже…

Обратимся к наговору народному от любой напасти, с любой замашкой (особенно же приворотные, на любовь) — сразу станет понятно: поэзия здесь родилась и дальше живет…

Вот заговорчик простенький совсем и смешной — от легкого воспаления век, ячменя:

Ячмень, ячмень,

вот тебе кукиш —

чего захочешь,

того себе купишь,

Купи себе топорок,

руби себя поперек!

Прелесть, правда?.. Нужно только не забывать трижды на ячмень поплевать и три кукиша ему показать, он и лопнет то ли от злости, то ли от смеха, да и ведь неважно от чего, главное проходит, проверено.

А вот смотри, Друг мой, еще какая потряска:

Как во граде Лухорье летел змей по поморью, царица им прельщалася, от тоски по царю убивалася, с ним со змеем сопрягалася, белизна ее умалялася, сердце ее тосковалося, одному утешению предавалася — как змей прилетит, так ее и обольстит. Тебя, змей, не боюся, Господу Богу поклонюся, во узилища заключуся Как мертвому из земли не встать, так тебе ко мне не летать, утробы моей не распаляти, сердцу моему не тосковати. Заговором я заговариваюсь, железным замком запираюся, тыном каменным ограждаюся, ключевой водой прохлаждаюся, пеленой Божьей матери покрываюся, аминь.