Одинокий друг одиноких - [47]
Вот красавица Натали и красавец-блондин Дантес, гарцующие, породистые, физически созданные друг для друга, изнывают от взаимовлечения, не получающего исхода. Рукопожатия в танце, нежные взгляды, не более, но…
Прирожденный гаремщик, жаркий полигам, коим Пушкин был, неспособен к верности в одномерном ее понимании — изменял Натали с сестрой ее даже — не одноверенно многоверен — да, верен всем своим женщинам, верен каждой по-своему. А ревность безмерна; не допускает не только измены, но даже и тени возможности… Ревнует одну как всех вместе взятых. Моральной справедливости тут никакой, разумеется, просто так есть природно — природа же и воздаст сторицей.
Вот Пушкин, бледно-коричнево-желтый от переполнения смесью черного адреналина и желчи, дергающийся, скалящийся, трясущийся, измученный маленький обезьянчик, жалкий уродец в сравнении со своей прекрасной примадонной-женой и великолепным белокурым жеребцом, нагло ее охаживающим.
Пускай даже и не было телесно совсем ничего, допустим, даже ни поцелуя торопливой украдкой, — но все равно естество женское дрогнуло, была вспышка, сама призналась, чего же боле?.. И чем помочь себе, если не пулей?..
Верности требовать можно только телесножитейской, и это мрак, потому что души в такой верности — нет.
А о любви можно только просить, да не выпросишь. Разве только у неба…
Другой некрасавец, коротыш Лермонтов, шедший следом с явным намерением воспроизвести образец в байроническом стиле, вскричал картинно: «Погиб Поэт — невольник чести — Пал, оклеветанный молвой, С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!.. Не вынесла душа Поэта Позора мелочных обид, Восстал он против мнений света. Один, как прежде, и убит!»
Несогласовка — невольник чести не мог восстать против мнений света и не восстал: подчинился, подстреленно лег под них.
А что один, как прежде, — вот в этом правда, сквозная. Один — с ручками, связанными за спиной, с платком, пришитым к груди..
голос памятника
Довелось мне как-то, сидя у окна, часа два созерцать фантастический небесный спектакль. Душной ночью это было, на юге. Не спалось никому: вся крохотная наша съемная квартиренка беззвучно содрогалась, тряслась, билась в судорожном светоприпадке…
Нет, не землетрясение это было, а неботрясение. Гроза бушевала — но не над нами, а над горами, в отдалении, горы не допускали до нас воюющие полчища туч, удерживали и гром где-то там, при себе, давая возможность в тишине насладиться потрясающим зрелищем беспрерывно сверкавших молний.
Сверкавших — не то слово!
Это было великопобоище, сражение небесных гигантов, битва богов. Молнии самые разнообразные, от точечных вспышек до колоссальных, в полнеба, огненных канатов, толстенных, как пожарные шланги. Некоторые успевали повисеть, задержаться секунды на две, словно предоставляя себя съемке, — и можно было явственно различать древовидно-ветвистые формы одних, стремительно-роскошные росчерки других — вот такими, наверное, небесное начальство подписывает указы о казни целых цивилизаций — и зверовато-человеко-образные очертания третьих — словно мощным рентгеном просвечивались сразу все потроха, нервы и сосуды пространства, до мельчайшего капилляра…
Тогда мне и подумалось, что гений есть молния, проходящая сквозь человечество.
Молния Истины.
В Смысловой Вселенной накапливаются разноименные смысловые заряды. Там им становится невыносимо тесно, зарядам Истины, и они устремляются вниз, в темную толщу нашу — им больше некуда деться…
Им там нечего делать, в небе — к чему могут себя применить в межсобойных просторных играх непристроенные сгустки свободного Знания? — и чем заняться неувядаемой, но невостребованной Красоте?.
Здесь, среди нас, Смыслы ищут и находят Проводников своих, чтобы оплодотворять собой дикие невозделанные миры тьмы и хаоса.
Да и как иначе — и для чего же нам, спрашивается, столько незадействованных мозгов, Творвщий смыслопоток идет к нам Сверху, из надизмерений, но постоянство его не есть ровное осыпание крупинок песочных часов, а мерцающее аритмичное пульсобиение молниеподобных разрядов.
У гения мозга не больше, чем у любого. Все то же на вид серое вещество. Единственное отличие, проводимость.
Так совпало само собой, что строчки эти пишутся в дни всемирного празднования 250-летия Моцарта. Вот уж кто, наверное, потешается над своим юбилеем: это мне-то столько? — и как же я должен выглядеть?..
