Этим депрессивным верлибром я лечился от умирания после очередного мучительного разрыва — от состояния вот такого:
вечная мерзлота
обняла меня
ЖДИ
услышалось
льдинкой застыло эхо
Музыку сочинил…
Кажется, получилось. Не умирание вылечить (растворилось жизнью само…), а картину внутреннюю нарисовать — сутевой образ.
Нелишне напоминать себе иногда, что осознание слепоты — начало прозрения.
Вот еще несколько картинок из этой серии.
ведь придется
о как близко мы встретились
как далеко остаемся
в Вечной Книге отметились
снова и снова сольемся
навязали узлов навязали узлов
непомерную груду
больше ласковых слов
я не буду тебе я не буду
и что ж говорю я и что ж
что в болотце твоем
столько всяких дремучих уродцев
помрешь говорю ты помрешь
если с этим народцем
затеешь бороться
ты лучше им хитрых послов
лучше ласковых слов
посылай им побольше
как бомжу наркотик колоться
и смилуйся ради Христа
потому что расста
о пускай будет жизнь моя
сладко пуста
ведь придется расста
ведь придется
Вся соль этого эхоподобного вязко-болотистого стишка в недоговоре одного слова, которое договорить всегда страшно именно потому, что оно всегда… рано или поздно…
Опять, да, опять о присутствии смерти в жизни. Говорить об этом полезно, и уж если бояться, то как раз недосказа...
следующая остановка измена
лишь веки твои мне приснились
их трогать
боялся
чтоб утренний сон не спугнуть
а дальше
пустая безглазая похоть
а дальше
а дальше уже не уснуть
Он за три секунды,
как кот, опростался
и тихо сладился, упрям я угрюм.
Заходом вторым оправдаться пытался,
но (качка приводит к падению в трюм)
опять просвистел и истек дураками
(так жидкость без семени в школе зовут).
Пейзаж оживлен был твоими руками
и в бледной картине мелькнул изумруд.
Какой прирученный.
Как долго, неловко
целует, как будто
жует бутерброд
с кружками нарезанной
мелкой морковкой…
Прости. Я заехал
в чужой огород
Здесь все не мое.
Я проспал остановку.
А здесь все так досказано.
Друг мой, что и, пожалуй, чуть лишку вышло… Я желаю тебе по возможности соображать, куда едешь, и если чуешь, что не в свой огород, остановки не дожидаться, а спрыгивать на ходу.
как я расстреливал госпожу л.
Я долго убивал твою любовь…
Оставим рифмы фирменным эстетам;
не — «кровь», не «вновь» и даже не «свекровь»;
не адом, не кинжалом, не кастетом,
нет, я повел себя как дилетант,
хотя и знал, что смысла нет ни малости
вязать петлю как карнавальный бант,
что лучше сразу придушить, из жалости…
Какая блажь ребенка закалять,
ведь каждый изначально болен смертью.
Гуманней было сразу расстрелять,
но я тянул, я вдохновенно медлил
и как-то по частям спускал курок,
в позорном малодушии надеясь,
что скучный господин по кличке Рок
еще подбросит свежую идею.
Но старый скряга под шумок заснул;
любовь меж тем росла как человечек,
опустошала верности казну,
и казнь сложилась из сплошных осечек…
Курок звенел, и уходила цель,
и было неудобно догадаться,
что я веду с самим собой дуэль,
и мой противник не желает драться.
Я волновался. Выстрел жил лет пять,
закрыв глаза и шевеля губами…
— Чему смеешься?..
— Рифмы нет опять
и очередь большая за гробами…
Этот стихопротокол давно опубликован, гуляет по Интернету. Особенно интригует непосвященных опустошение казны верности — это как, а за счет чего пополнять?..
Другой типовой протокол расстрела госпожи Л, уже взаимного, был составлен попозже.
Осталось несколько минут
на свете мельтешить,
а мы опять взялись за труд
учить друг дружку жить.
Ты тупо учишь жить меня,
и я, тупой как дуб,
учу тебя, судьбу кляня,
и падаю как труп.
Пылай, учительский запал,
дровишек не щадя,
чтоб кто-то раньше дуба дал,
а кто-то погодя.
И встанет парочка дубов —
и надпись на плите:
ЗДЕСЬ
НАСТУПИЛА
ИХ ЛЮБОВЬ
НА ГРАБЛИ
В ТЕМНОТЕ
На следующей странице — опись последствий и невещественных доказательств.
боль одиночества придет не сразу
сначала суета,
сначала разум
найдет уловки,
станет ворожить,
раскинет,
что необходимо жить
по средствам,
то бишь трезвой
полумерой
стравив полунадежду с полуверой
террором пола вытравить любовь,
но разум попадет не в глаз, а в бровь,
поскольку пола вовсе не имеет
и лик судьбы впотьмах не лицезреет…
а боль потом…
сначала сизый мрак,
в котором друг не друг и враг не враг,
а только птиц назойливых порханье,
короткое предсмертное дыханье
в наркозе ядовитых сигарет,
начало сна… сначала просто бред,
а боль потом…
не боль, а пустота,
бездонная, слепая — нет, не та,
что из пространства исторгает прану,
а та, последняя, что обжигает рану
улыбками, вращением колес,
сиянием алмазных полу слез,
крестами, гороскопами, стихами,
отсутствием стекла в оконной раме…
Друг мой, как я хочу, чтобы это тебя миновало. Но если не избежать, если уже навалилось..
Возвращайся тогда почаще к этим страницам, Друг мой, вот к этой хотя бы и дальше…
Я здесь, я с тобой…
Не давай боли одиночества разрушать себя без удержу — пусть навстречу ей выйдет душа с открытым забралом, в броне знания — и мы выдержим этот бой.
Читай по чуть-чуть, невзирая на то, что чтение в этом состоянии, по себе знаю, действует слабо (если вообще действует), — строки ползут, расплываются в воспаленном мозгу, ненароком можешь и совершенно не то что-то узреть… Заложи эту страницу закладкой, вернись, укрепись — пройдет, будем дальше жить.
