Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов - [116]

Вот где критерий самоубийства – во внутреннем сломе, в незнании, «что делать», в сшибке вер, одна – в революцию, служба ей, а другая – обязанность как-то служить не так, а иначе, как кто-то хочет в ГОРЛИТе[947].

Трагедия истинная – и отчего Катаев, сказав «а», дальше промолчал? Хотя, может быть, это и есть ГОРЛИТ.

Теперь о себе.

Мысли о возрасте, о своем «я» – часто в унынии. Лет-то, лет-то сколько! И сорок не за горами. А они – эти уже в тридцать были глыбы!

Да и что я сделал настоящего? Почти ноль. Несколько вполне удовлетворительных (и только) рассказов. Кто я такой во тьме мироздания? Никто. И какие-то люди даже присмотреться не хотят, уверенные заранее, что ты не можешь! А ты ведь можешь кое-что – хотя и мало.

Не честолюбие во мне, а страх, что так и не напишу того, что будет чем-то важным, без чего нельзя хоть кому-то.

30.6.67. Сегодня Борис Раевский принес рассказ о партработнике. Он осуждает, но характера и образа нет.

А написать можно здорово. Должна быть домработница с высшим образованием (типа Татьяны Васильевны[948] – «гарнир» вместо «гарнитура», «какой вы гуманный» – вместо «томный» и пр.)

Она очень добра, хорошая мать, но уровень ее понимания ужасно низок. Трудная сшибка со временем.

…А вообще есть о чем подумать. Все возвращаюсь к вопросам религии и государства. Думаю об ошибке, которая когда-то была сделана Лениным, – однопартийность. Все беды отсюда. Нет контроля.

Как же может возникнуть государство, если философия не разработала теорию личности? Я о марксизме. Разработана лишь экономическая линия, а люди… Государство нужно строить вместе с психологами, одних экономистов недостаточно.

9.7.67. Сюжет: собака очень доверяет людям, она жила у замечательной женщины, к ней приходила сердобольная старушка-врач. К врачам, к белым халатам, она относится уважительно. Но вот умирает старушка – и собака оказывается в институте, где все так пахнут (кстати, она может жить у врача-пенсионера). В институте ее режут, колят, собирают анализы, а затем отправляют на убой. Она умирает, мечтая увидеть своего хозяина… Она любит его до смерти. «Значит, так нужно. Какое счастье, что он здесь».

Деталь для рассказа: нравится женщина молодому человеку. Но когда он узнает, что она старше, то вянет, уходит от нее. Какая-то трусость, а у них было душевное единство.

6.8.67. Сюжет – сумасшедший приходит на трамвайное кольцо и отправляет трамваи. Ставит печати, дает путевки, оформляет их. Нервничает. Потом идет в столовую. Он демократичен. И все с ним на полном серьезе.

Но вот пришел новичок и не подчинился ему, даже насмеялся. Он плачет, как ребенок.

…Всем отрицательным персонажам Чехова свойственно самодовольство, пренебрежение к людям, удовлетворенность своим местом в жизни.

Самодовольство и духовная ограниченность – это симптомы одобрения существующего порядка жизни, ее «норм».

31.7.67. 27 июля умер папа. Врачебная ошибка и недобросовестность. Очень трудно писать. Если не потеряю желания работать, то напишу об этом рассказ.

Очень трудно…

7.9.67. Был у папы. Цветы. Убрано. И очень близко – он. Плакал, может быть, впервые так необходимо было плакать. И очищался, очищался перед собой – и перед ним. Он – так много для меня!

А кладбище – это совсем новое, непережитое мной место. И такое необходимое, очищающее и освещающее тебя изнутри.

А вообще не передашь того, что чувствовал. Страшно стать неискренним даже перед собой.

6.11.67. Только времени прошло с мая 66-го[949] – 18 месяцев. А за этот период случилось непоправимое – не стало папы. И тут же боль в сердце, тоска. Вот что значит остаться одиноким. Чувство такое острое, как если бы я остался голым на виду у всех.

Потом было и другое событие – вышла книга. Но человека, который бы ей сильнее всего радовался, нет.

Так и мы уйдем. И останется Санька. Останется, чтобы тоже когда-нибудь уйти. Это и называется, к сожалению, жизнь.

27.11.67. А «Чайка» Чехова – удивительная вещь! Уж, кажется, как ее знал, а все по-новому! Никакой нет идеи об искусстве. Есть совсем другое – греческий хор одиноких людей. Дикий эгоизм близких и знакомых. Никто не слышит друг друга – хоть вой на весь мир. Мать – Аркадина – смеется над сыном. Треплев «убивает» легкомыслием и эгоизмом Заречную. Заречная не хочет считаться с Треплевым. Маша надеется на любовь Треплева.

И никакого искусства. Все это выдумки Ермилова и ему подобных… Чехов не был бы великим, если бы все сводилось к иллюстрации одной идеи. «Я – чайка…» – путается Заречная. Она лишь говорит о счастье, о своей силе, но силы-то нет. Это самообман.

Люди, смотрите, как вы одиноки. Как вы не понимаете друг друга. И все оттого, что вы не хотите друг друга слышать.

28.11.67. Вчера из «Невы» вернули рассказ «Посвящается Тоне». Грустный рассказ, говорят, а нужны – веселые. Отчего же так? Отчего же я не пишу, как многие, да и сюжетов-то в голову не приходит веселых.

1.12.67. Рогожин не просто безобразничающий купчик – широк, простодушен. Любовь Рогожина – это любовь собственника. Вот в чем отличие от князя. В ней азарт, как в картах, когда уже сделаны ставки и нет сил отойти, оторваться… Его Настасья Филипповна пронзила, а так бы и он мог деньги наживать, как отец. А теперь Н. Ф. – страсть, его миллионы. Он любит ее и ненавидит бешено, так как постоянно унижен страстью своей.