Один выстрел во время войны - [24]
Возиться с новой лентой было некогда: напротив вырытого своими руками гнезда опять запрыгали перебегавшие по полю фигурки. Он споткнулся, глянул под ноги (вот кстати!), схватил железную коробку — и к своему пулемету. У него там все есть, все заготовлено впрок, но потребуется время, пока достанешь, а здесь — пожалуйста, готово! Как вовремя прибежал… Осмелели, сволочи, заиграли автоматами, дразнили, наверно, — стреляй, вот мы, вот наше оружие, попади. А возможно, и не дразнили. Готовились. Бой для них тоже не забава. Никто в них не стрелял — некому было. Но когда вскочил первый же немец в сторону Федора Васильевича, он нажал…
Вскоре заработал пулемет Бориса Позднякова. Значит, подошла подмога. Тут и он почувствовал спиной — кто-то идет. Оглянулся. Это были вспотевшие, запыленные ребята из минометной роты. Три человека! Для одного пулемета в этих условиях такое пополнение было щедростью капитана…
А утром рано поступил приказ: отходить.
Заря осветила землю красным, как на пожаре, светом. По пустынным улицам поселка шли молча. На последней улице возвышалась примерно такая же стена, только без деревянной надстройки, вся из кирпича. А ведь, может быть, до вчерашнего дня был дом… На первом этаже в пустом оконном проеме обвис, пытаясь перевалиться на улицу, красноармеец. Его автомат валялся на тротуаре, а рядом с автоматом слабый утренний ветер надувал вылинявшую безжизненную пилотку.
Первое, что подумал Федор Васильевич: значит, недалеко от этого дома были немцы. И сразу заработало воображение. Он уже определял, как немцы пытались обойти их, как вот в эти утренние минуты мог быть пленником или по меньшей мере оказаться в окружении, а скорее всего трупом, как и этот солдат, оборонявший дом. Он не собирался отступать, иначе бы не бросился на улицу, на немцев. Лишь осколки бомбы, разбившей дом, остановили его… И он уже никогда не узнает, что стало с этим домом и со всем поселком, какими дорогами завернет война. Не благодаря ли ему капитан нашел возможным прислать на помощь трех минометчиков? В равной мере нужда в помощи была и здесь, и тогда этот солдат мог бы остаться живым и шел бы теперь по земле, лелея в душе мысль о скорой расплате с фашистами.
Федор Васильевич, наверно, слишком часто оглядывался.
— Без тебя управятся! — услышал он возбужденный окрик Шевченко, взводного. — Специально люди оставлены.
А он и не подумал, что будет с этим солдатом, когда поселок займут немцы. Люди оставлены… Им несладко придется, немцы быстро раскусят, что поселок пуст. Впрочем, на новой позиции остаткам батальона тоже не приготовлен рай. Не известно, хватит ли времени, чтобы окопаться как следует.
От чего ушел, к тому пришел. Подымается над поселком узкое деревянное возвышение на каменном фундаменте, сквозными глазницами следит за Федором Васильевичем, откуда бы он ни посмотрел на стену, будто укоряя и за солдата, что повис тогда в оконном проеме, и за поселок, который так и не удалось в тот раз отстоять от немцев. И за Бориса Позднякова. И тот солдат, и Борис никогда больше ничего не увидят. А он вот, Федор Васильевич, жив…
«Зачем тебе нужны поселки, и тот и этот!» — отбивался он от навязчивого фронтового воспоминания и от мысли, что ни на какой восток отсюда не уедет. Свернул на первую же улицу, какая пролегла в сторону отрывистых паровозных гудков. Там — станция, вокзал, поезда, оттуда можно уехать хоть к чертям на кулички.
Впервые за то время, пока блуждал по поселку, он встретил на улице живую душу. То был старик в синей истрепавшейся сатиновой косоворотке, поверх которой на худых плечах болталась распахнутая телогрейка. Он собирал на улице палки и щепки. В глаза Федору Васильевичу бросились его зеленые солдатские галифе, — какой-нибудь служивый отдал ему излишек. Обут он был на босу ногу в новехонькие, блестевшие лаком калоши, из которых торчали серые от пыли завязки кальсон. Приберегал, видно, старик новые калоши, пришел момент, и даже в сухой день нечего стало обувать.
Федор Васильевич поздоровался. Старик равнодушно поднял на него блеклые глаза.
— Здоров, — ответил он.
— На топку, что ль? — указал Федор Васильевич взглядом на щепки в его руках.
— А то чего ж, готовые. Немцы много шшепы наделали.
— Почему же тачки с барахлом не убирают с улиц? Все-таки ценность, имущество.
Старик покачал головой.
— Кому убирать? Ежель тачка брошена, значит, нема хозяв, где-нибудь около тачки закопанные. Много тогда закопали. Как мы потянулись из поселка, а он, поганец, так и налетел, как, скажешь, подглядывал. И давай, и давай… Кто уцелел, потом все равно ушел. Поселок совсем пустой. У меня вот сил не хватило, вернулся. Господи боже ты мой, — со стоном вздохнул старик. — Дом целый оказался, наполовину только разбитый, а так, слава богу, угол теплый есть, жить можно. Тебе квартеру, что ль? Приходи. Лопины в стенах заткнем, да как заживем-то… Приходи. Ты из этих, из строителей, ну — из участка? Тут все больше из участка ходют, станцию делать задумали, по-старому чтоб работала. Вон хата моя, совсем близко на станцию ходить, на работу то есть.
Глянул Федор Васильевич на его хату. Да где же эта половинка уцелевшего дома? Стоял один только угол с разбитым окном. На бесформенные руины будто специально были наброшены торчащие вкривь и вкось железные листы искореженной кровли.
Герои романа воронежского писателя Виктора Попова — путейцы, люди, решающие самые трудные и важные для народного хозяйства страны проблемы современного железнодорожного транспорта. Столкновение честного отношения к труду, рабочей чести с карьеризмом и рутиной составляет основной стержень повествования.
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.