Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - [152]

Если жизнь состоит только из чувственных наслаждений, а глаз ласкают завораживающие виды полированного мрамора, изумрудной зелени и поросших лесом холмов, слух – мягкий плеск музыкальных фонтанов, если каждый живущий на подобной вилле окружен бессчетными заботами многочисленных слуг, вся жизнь которых, как кажется, заполнена только мыслями о том, как услужить своим хозяевам, то, спрашивается, чего же еще может предложить эпоха хозяину такой виллы, само обладание которой подразумевает богатство и знатность? Разве вы не хотели бы провести всю свою жизнь в Италии в эти дни расцвета империи?

Но прислушаемся, и, даже если мы, будучи гостями Кальва, расположились на мраморных скамьях под тенистыми кипарисами и собираемся обсудить с сенатором хотя бы теорию стоиков о «высшем добре», до нас дойдет все же нестройный гул: глухой звон оков, удары плетей, проклятия возниц, стоны человеческих «стад».

По дороге, скрытой от нас густой живой изгородью, тянется вереница рабов, этих «говорящих орудий», идущих из своих подземных темниц (ergastulum) на дневные работы на большой ферме, примыкающей к вилле, на целый день тяжких трудов под палящим солнцем. Роскошная жизнь немногих покоится на нищете, невежестве и зачастую на пожизненных страданиях угнетаемого большинства.

Глава XXIII Возвращение императора

Характер Адриана: процветание и разумное управление в его царствование. Мы намеренно посетили Рим во время отсутствия императора Адриана; нас интересовали прежде всего город и его люди, а не изменчивый, всегда находящийся в разъездах цезарь и администрация империи. Но до того как Публий Кальв сможет отправиться на свою тосканскую виллу, он и другие сенаторы должны присутствовать на крупном государственном празднестве – встрече императора, возвращающегося из своих поездок.

В гораздо большей степени, нежели другие римские правители, Адриан любил путешествия. Границы империи в Британии, Сирии и Африке, гарнизонные городки на Рейне и Дунае – все они были ему знакомы. Мирные города Галлии, Испании и Египта пожинали преимущества его интеллигентной благожелательности, когда он посещал их. Дважды он на непродолжительное время останавливался в Афинах, городе, который он, возможно, любил больше всех других в мире. Адриан достроил здесь большой храм Зевса Олимпийского, остававшийся незавершенным со времен Писистратидов[407], и вообще всячески украшал этот ныне сонный университетский город, так что благодарные его обитатели провозгласили его вторым основателем после подлинного Тезея.

Личная репутация Адриана оказалась несколько подпорченной отдельными актами его произвольных капризов и даже жестокостей; многие сенаторы ворчали по поводу его долгого отсутствия в Риме, опасаясь его неожиданных решений по возвращении, но империя в целом вполне благоденствовала в период его правления. В легионах царила строгая дисциплина, войны были не более чем незначительными стычками на границах и тлеющими углями последних сражений с евреями, тогда как мирная торговля процветала по всему Средиземноморью и торговые караваны странствовали по всей дорожной сети империи, почти не опасаясь нападений бандитов.

При таком императоре подробно разработанные законы применялись без гнева и пристрастия. Хотя среди губернаторов провинций все же случались злоупотребления, виновные в них, как мы видели, представали перед судом сената, но в большинстве своем эти должностные лица оставались истинными интеллигентами, неподкупными и усердными. Даже если сенат постепенно вырождался в почтенный дискуссионный клуб, а другие формы политической свободы были мертвы или близки к смерти, деспот Адриан все же проявил себя как в высшей степени талантливый монарх, посвятивший свою жизнь улучшению жизни подданных империи. Кто из людей, глядя на пурпурную тогу императора и постигая механизм социального и правительственного управления, не согласился бы с господствующим мнением о том, что превосходство Рима божественно утверждено, а его покойные цезари по достоинству причислены к небожителям?

Возвращение Адриана в Италию. Однако Адриан старел и понемногу начал уставать от своих филантропических странствий. И вот его мирная армада доставила императора обратно из Греции в Путтеоли. Оттуда в сопровождении громадного кортежа он прошествовал по «королеве дорог», Via Appia, до пригородов столицы. Теперь подобострастные магистраты, вышедшие, чтобы пригласить императора обратно на Палатин, устроили из этого неизбежное публичное зрелище.

Император возвращается отнюдь не как победоносный triumphator. Поэтому никакого формального триумфа в его честь не организуется. Ему не придется проследовать по улицам города в позолоченной колеснице с лавровым венком на голове, перед ним не прогонят длинную колонну понурых пленников, за ним не будут маршировать его победоносные легионы. Они также не проведут его колесницу сквозь Триумфальную арку – рядом с цирком Фламиния, не будут затем долго объезжать Марсово поля и не остановят, чтобы вознести молитвы в храме Юпитера Величайшего на Капитолии. Но тем не менее торжественная процессия состоится. У третьего мильного камня от границы города по