Одежда — церемониальная - [2]

А история со смокингом вошла в его первый серьезный сборник рассказов. Юноша и девушка. Бал. Вечерние костюмы. Драматические диалоги. Классовая непримиримость. Разрыв. В общем, получилось неплохо.

Тогда в литературной моде царил голубой цвет: голубые сумерки, голубые здания, голубые герои, голубое-преголубое море, и вдруг в этом сводящем с ума море синьки появился четкий черный смокинг с большими шелковыми отворотами. Чудесно!

Георгий Цанев больше всего любил Илию Волена и Стояна Загорчинова, но проза Вежинова ему понравилась. И Павел стал писать больше.

История со смокингом потянула за собой другие воспоминания тех же дней. Кафе «Средец». Постные кебабчета и кислая «гымза» у бай Митко на улице Витоша. Литературные вечера в квартальных клубах. Споры о социалистическом реализме — так ли его надо понимать или иначе. «Чапаев» в кино «Глория». Вылазки на Витошу и доклады о международном положении. А между тем приближалась война…

Человек любит постоять у кладезя воспоминаний. Он смотрится в него и видит себя самого и своих друзей по-новому. Может быть, лучше или хуже, чем было на самом деле, но обязательно по-иному. И что бы ни говорили, вовсе не случаен каприз памяти, и тебе вспоминается не что попало. Может быть, здесь кроется глубокое сознательное или неосознанное желание увидеть себя сильным, добрым, умным, справедливым, возродить в душе рыцарскую отвагу молодых лет, обнаружить в себе уже в те давние времена глубокие интеллектуальные и эстетические залежи, чтобы подкормить усыхающее древо самолюбия.

А может быть, уходя в воспоминания, мы тем самым боремся со смертью; как будто былое даст нам заклинание против этой злой неизбежности и заставит ее отступить. Не потому ли мы с таким ожесточением зарываемся в прошлое, которое уже успели забыть, ищем его на страницах газет и писем, его неискушенная чистота разглаживает морщины засыпающей совести и — кто его там знает, что и как именно было в нашем прошлом, важнее то, каким мы хотим его видеть. Ну, не совсем. Пожалуй, память поступает как профессор рисования, который берет работу своего ученика, добавляет кое-где несколько штрихов, здесь затушует, там подправит профиль — и портрет получается уже другой. Невольно приходит на ум книга мемуаров одного нашего писателя, которую я недавно читал…

И вдруг я слышу:

— Ты всегда сделаешь так, чтобы мы приехали последними. Что такое случилось с галстуком?

Да, с галстуком-то абсолютно ничего не случилось…

— Я готов!

В последние два года лишь немногие послы устраивают обеды, указывая в приглашении не только традиционное RSVP, но и «Smoking. Robe longue». Ну, что же. Отвечать, конечно, не нужно, поскольку само приглашение — итог заранее востребованного согласия (и потому на карточке эти четыре буквы зачеркнуты и вместо них проставлены другие — p. m., то есть «в напоминание» о том, что я обещал присутствовать на обеде). Что касается указания относительно формы одежды, оно всегда казалось мне жестом дурного тона: мол, если вы не оденетесь как нужно, ваше присутствие окажется излишним. И, может быть, так оно и есть.

Я надеваю смокинг. Самый настоящий. Павел когда-то выдумал свой смокинг, потому что видел смокинги только в галантных фильмах в кино «Европа» и читал про них в романах типографии Смрикарова и библиотеки «Золотые семена». Разумеется, для литературы это не имеет ровно никакого значения, — кто сказал, будто надо обязательно все увидеть самому? Разве нет людей, которые видят слишком много, да писать не могут.

Пожалуй, пора поторопиться. Жалко, я бы с удовольствием провел нынешний вечер за книгой. К тому же телевидение объявило, что сегодня начинает новую приключенческую серию: множество автомобилей, которые прыгают с мостов не хуже кенгуру, каждый герой дерется как бог и шутя швыряет противника на землю, но тот, как резиновый, тут же вскакивает, чтобы ответить сокрушительным пинком в живот. Согнувшись от удара, герой скупо и горько улыбается углом рта и… Все это страшно глупо и совсем некстати лезет в голову. Если говорить откровенно, я даже не люблю детективные фильмы. Но еще меньше я люблю дипломатические обеды…

Машина торжественно трогается, минует несколько улиц под высокими раскидистыми деревьями, у которых листья как у наших дубов. Люминесцентные лампы заливают мертвенным светом небольшой квартальный сквер с песчаными аллеями, мимо проплывают рослые агавы с густо-оранжевыми плодами, пальмы с широкими листьями кидают на выгоревшую траву густые тени, напоминающие плотные занавеси, которые должны скрыть от мужских глаз некую историю. Небольшой мостик живо изогнулся над забитым камнями руслом речушки, которой, в общем-то, и нет, потому что воду она получает от фонтана, а он, насколько я помню, никогда не был в исправности. Это уже забота городских властей. А их дела, пожалуй, во всем мире не на высоте.

Машина останавливается, ибо ее близкая и ясная цель достигнута. Мы — у резиденции его превосходительства посла X., в центре города, что совсем не фешенебельно, как выразился бы один мой знакомый, потому что уважающие себя люди живут в просторных виллах у моря или на холме, с которого на них покровительственно взирает нахальный профиль все еще нового «Хилтона».