Одесские катакомбы - [48]

Узкий вначале коридор сразу расширялся до пяти аршин. Это предельная ширина выработки по правилам, утвержденным администрацией.

Тусклый свет нашего огарка робко озарил небольшое пространство, за которым стоял неприветливый мрак. Дорога, казалось, вела вниз.

То была лишь иллюзия, объясняемая слабым освещением. Здесь уже не капало сверху, хотя в воздухе становилось все более сыро, а по стенам сверкали алмазами крупные капли воды…

Вдруг глухой стук, похожий на отдаленный пушечный выстрел, заставил нас разом остановиться. Секунду спустя из глубины штольни пахнуло землистой волной застоявшегося воздуха. Пламя свечи всколыхнулось и едва не погасло.

— Свят, свят, — испуганно зашептал проводник. — Опять корж!

Я настоял, чтобы идти к месту обвала. Повернув два- три раза то вправо, то влево, мы наконец остановились перед громадной кучей щебня и глины, загромоздившей проход. В куче было не менее четырехсот пудов. Это и был свежевыпавший корж. Над ним зияло обширное углубление в виде опрокинутой воронки, откуда торчали прослойки плиты и жерствы.

По ту сторону коржа виднелась группа обнаженных по пояс босых людей, безмолвно копошившихся у кучи с лопатами и ломами в руках…

Не далее пяти-шести саженей от места падения коржа находился припор номер седьмой или главный припор, названный так потому, что пласт достигал в нем наибольшей мощности — четырнадцати четвертей в толщину. В этом припоре под командою здоровяка Михаила работало 6 человек. Трое из них были заняты, главным образом, вырезкой из «забоя», т. е. задней стены припора, плах и четырехгранных призм, с площадью квадратного аршина в основании — это были забойщики. Остальные трое распиливали эти плахи на штуки, в данном случае на «четверики», имеющие по 12 вершков в длину и по 4 в остальных измерениях.

Самая опасная и тяжкая работа в каменоломнях выпадает на долю забойщиков…

Плахи вырезаются вертикально. Чтобы распилить их на штуки, необходимо отделить их от месторождения и положить в «лежку». Это можно сделать несколькими способами и, между прочим, двумя легчайшими. Во-первых, подрезать толстой короткой пилой так, чтобы плаха скатилась по наклонной плоскости подреза. На это требуется сравнительно много времени, а главное, при этом получается два больших клиновидных обреза, т. е. пропадает много ценного материала. Второй способ — подсечка с наваливанием. На нем следует немного остановиться. Подавляющее большинство рабочих на местных каменоломнях работает издельно; поэтому прямой их расчет — из каждой плахи возможно больше изготовить штук и как можно меньше получить при этом брака. Вот тут-то и требуется искусство опытного забойщика: он и подсечет так, что на это уйдет не более двух четвериков, и, отваливая от стены, умудрится плаху принять на себя, спустить так плавно, что при падении не дает она ни малейшей трещины.

Распоряжением администрации такая «свалка» запрещена как несомненная опасность для жизни рабочих…

Рабочие неукоснительно практикуют подсечку с наваливанием, избегая его лишь при немногочисленных случаях, именно — в случаях посещения официальных лиц…

С коротеньким ломом в одной руке и топором в другой Сенька-связчик проворно взобрался в «просвет» между плахой и стеной коридора. Здесь было так тесно, что в глубине просвета рабочий спиной касался одной стены, а грудью — другой… Это, однако, не мешало ему суетиться и проворно работать, как на привольном просторе. Медленно-медленно, словно нехотя, обслаивалась восьмидесятипудовая глыба, и наваливалась на Михаила, принявшего ее в свои могучие объятия. Едва заметная щель между нею и задней стенкой припора стала обозначаться все яснее и яснее: вот уже сквозь нее прошло лезвие топора, вот и конец ложа виднеется. Вдруг плаха остановилась — неудачно подломилась в подсечке: к великой досаде забойщиков работы прибавилось. Долго скрипел Сенька ломом и топором вперемежку — плаха почти не поддавалась. Но вот она дрогнула, словно начала наклоняться, вот она уже готова рухнуть… Михайло весь съежился: судорожно отбросил назад свои толстые крепкие ноги, выпятил живот, подобрал плечи и с сильно налитыми кровью глазами и вздувшимися на шее жилами стал задерживать, чтобы глыба не рухнула с размаху. Казалось — еще секунда и человек неминуемо будет раздавлен; но в момент, когда верхушка глыбы успела описать добрую треть дуги своего падения, ловким прыжком Михайло выскочил из-под нее. С мягким шумом опустилась грозная масса на постельку из подставленных ребром бракованных штук, конечно, от них и следов не осталось. Проводив падение глыбы взглядом победителя, Михайло слегка встряхнулся и, ни минуты не отдыхая, принялся за вторую. Таким образом была спущена и эта… Теперь у распиловщиков было материалу на целый день; забойщики же могли отдохнуть. Они уселись рядышком на только что сваленной плахе и принялись ужинать. Ели рабочие, как и работали, молча: долговременное пребывание под землей делало людей неразговорчивыми, быть может, потому, что сильно истощало здоровье.

— Зачем же принимать плаху непременно на себя? — возразил я.

— Эх, господин, господин. Неужто мы сами того не смекаем. А что поделаешь, коли без этого никак невозможно! Не играть же мы сюда собрались — хлебушко добывать… невозможно потому, что работа задаром пойдет… Вот посчитайте! Больше двух сотен с половиной в сутки не нарезать… Хозяин платит от сотни три целковых, стало быть, за двести пятьдесят семь с полтиной, доведется на рыло по рублю с четвертаком.