Одержизнь - [142]

– Месье Ланглу, послушайте внимательно. Кэб отвезёт вас в отель, я сказала водителю адрес. Не удивляйтесь, я знаю, где вас разместили. В ближайшие сутки вам прикажут покинуть Англию. Будьте к этому готовы, соберите вещи. И помните о нашем договоре.

– Я помню. Мадемуазель Тейлор, где она сейчас?

– Дома. Очень напугана. Всё, поезжайте.

– Стоп. Сорси и Акеми…

– Приедут в отель к полудню. Одежду Амелии я передам с ними.

Она закрывает дверцу машины и отворачивается. Дожидается, пока кэб скроется за углом, садится в оставленный посреди по-утреннему пустынной парковки полицейского участка ховербайк, взмывает вертикально вверх. Десять минут – и она уже взбегает на крыльцо Лондон Бридж Хоспитал. Поднимается в свой кабинет на втором этаже, распахивает окно. С тех пор как не стало Альмы, Маре вечно не хватает воздуха в четырёх стенах. Словно дышать приходится за двоих.

Доктор Тейлор вешает плащ в шкаф, переодевается в больничную форму, наскоро расчёсывает длинные тёмные волосы и собирает их в пучок на затылке. Застывает на мгновенье, глядя в окно на облака, похожие на серое рваное тряпьё. К обеду нагонит дождь, но ночь будет ясной. Такой, какая необходима Маре. Короткий взгляд на часы: скоро завтрак у пациентов. Надо успеть до обхода свериться с графиком операций и навестить француженку и японку. Да, доктор Тейлор помнит обо всём, что намечено на рабочий день, но бессонная ночь может сыграть с памятью злую шутку. У врача нет права на ошибку, особенно у старшего ординатора отделения нейрохирургии.

«И не забывай иногда улыбаться», – напоминает себе Мара, спускаясь в боксированную палату на первом этаже.

Девушки встречают её молча. Смотрят, боясь задать вопрос, услышать ответ на который для них ещё страшнее. Вчера было хуже, отмечает про себя Мара. Вчера были слёзы, взаимообвинения, Сорси чуть до истерики себя не накрутила.

– Доброе утро, – приветствует девушек Мара. – Я надеюсь, вы спали ночью? Амелия в безопасности, она с месье Ланглу и остальными. И я полагаю, вам пора к ним присоединиться.

На заплаканных хмурых лицах медленно расцветают улыбки. Сорси бросается обнимать Мару, Акеми облегчённо выдыхает и прячет лицо в подушку, которую сжимает в руках. Доктор Тейлор поглаживает Сорси по рыжим косам и продолжает:

– Завтракали?

– Нет ещё, – зевает в ладонь Сорси. – Но умылись и успели поссориться ещё пару раз.

– Вы у меня просто эталон женской дружбы, – усмехается Мара. – Так, милые мои гостьи… Завтрак и сбор вещей у вас, обход у меня. Затем Акеми ещё разок сходит размяться в бассейн, а я напоследок осмотрю твою ногу, Сорси. На десять тридцать я заказала вам кэб до отеля. И всё. Больше мы не увидимся.

– Доктор Тейлор! – окликает её Акеми. – А что с Ронни? Он нашёлся? С ним всё в порядке?

– Да, милая. Они с Амелией попали в неприятную ситуацию в зоопарке. Звери выбрались из клеток. Но никто не пострадал. Думаю, с Ронни всё в порядке.

– Он на работе сейчас?

– Нет, у него выходной.

– Мара, ты же не уволишь пацана за глупую выходку, а? – прищурившись, спрашивает Сорси.

– Конечно, нет. Но уши надеру.

В палату заглядывает медсестра с тележкой: завтрак. Мара глядит на часы, обещает вернуться за Сорси через двадцать минут и спешит дальше по делам. Девушки забирают подносы с едой и стаканами сока, усаживаются за стол у окна.

– Поверить не могу, что всё закончилось и нас выпускают! – радостно тараторит Сорси, уплетая фруктовый салат с йогуртной заправкой. – Мне пофиг, что у вас с Жилем за планы на сегодня, но мы с Гайтаном будем трахаться. Всю ночь. Громко и с оттягом. Так что думайте, куда свалить. Чё приуныла? Домой не хочется?

Акеми молча смотрит в тарелку. Хочется ли ей домой? Сложно сказать. Ещё труднее признаться самой себе, что в клинике, которая, по сути, мало чем отличалась от тюрьмы (разве что тюремщики приветливы и еда хороша), ей было спокойнее. Несмотря на бессонные ночи с Амелией, на недоверие к действиям Мары, на дикую тоску по Жилю, здесь девушка чувствовала себя в безопасности. Теперь им снова предстояло вернуться в город, где Акеми была лишней.

– С чем мы вернёмся домой? С ребёнком, которому тут стало только хуже?

– Ой, ну запела! – корчит кислую мину Сорси. – Мамка же сказала – возвращение домой поможет Амелии. Я ей верю, она клёвая тётка и умный доктор. Она ж тебе, дуре, объяснила, зачем мы тут торчим и почему Амелии хреново.

– Потому что болезнь на пике, но скоро пойдёт на спад, – повторяет Акеми слова Мары. – Я не верю. Прости. Моё право.

– Ну и дура. Маре нечего с нас взять, она не станет ничего делать во вред.

Акеми пожимает плечами, подносит к губам стакан с соком. Нет, невозможно просто так в один миг взять и избавиться от недоверия к странной и пугающей чем-то Маре.

– И вообще я буду по ней скучать, – заявляет Сорси. – С ней весело. И поболтать она рада всегда, и массаж делает клёво, и возится со мной столько, сколько родная мать не возилась. И вообще руки у неё волшебные.

– «И вообще», – передразнивает её Акеми и нервно усмехается.

Сорси корчит недовольную рожу, кидает в японку виноградиной из салата.

– Умолкни, зануда. Вот всё тебе не так! Тут кормёжка – Ядру и не снилось. Постелька мягонькая, рубашки-трусы за тебя стирают санитарки, в ванне вода всегда есть, и горячая, и холодная, мылки всякие в бутылочках так пахнут, что а-ах! Тебя ещё и в бассейн водят, госпожа ты моя помойная!