Одержимые дьяволом. Мой опыт психиатра рядом с паранормальным - [44]

Долгое время Присцилла подвергалась сексуальному насилию со стороны своего дяди, который жил с ней в одном доме, пока не совершил самоубийство. Он имел возможность часто оставаться с ней наедине. Ее родители годами оставались слепы и глухи к жалобам Присциллы, отказываясь верить рассказам о постоянном насилии. Они так никогда и не признали, что именно это насилие стало основным фактором, породившим ее проблемы.

У психологически ослабленных «пограничных» пациентов во время обострений могут временно наблюдаться психотические состояния. Возможно, что по этой причине некоторые приходят к выводу, что они подверглись в какой-то мере демоническому нападению. Это происходит большей частью под давлением стресса. Однако, по моему опыту, здесь более важную роль играют не психотические, а все же глубоко укоренившиеся уязвимости психологического профиля пациента. Среди практикующих психоаналитиков распространено мнение, что многие пограничные пациенты убеждены, что их внутренние чувства гнева и саморазрушения (часто, хотя и не всегда, порожденные насилием по отношению к ним) побуждают их думать о себе как о «злых» по природе. Не будучи психологически целостными личностями, они могут даже ощущать эту «плохую сторону» как некую, почти не воспринимаемую ими «чужую» сущность. Происходит попытка т. н. экстернализации[36] собственных внутренних деструктивных эмоций. Обсуждая со многими из пациентов их внутренний мир, я неоднократно слышал, как многие прямо говорили о «чудовище» или о «злой твари», живущей внутри них. Для них естественно персонифицировать это чувство «негодности», особенно если они воспитаны в религиозной культуре, в которой признается существование вездесущих злых духов.

Так было и с Присциллой. Такие пациенты иногда испытывают довольно сильное ощущение присутствия злого духа. Они считают, что не контролируют свою «негодность», но она все еще находится «внутри» их личности. Этот защитный маневр психики помогает им избавиться от чувства вины, стыда и ужаса за свое поведение и за прошлые травмы путем экстернализации ответственности за негативные эмоции. Однако эти люди при желании могут преодолеть такое травмирующее восприятие себя, особенно если прибегнут к эффективной психотерапии и другим психологическим методикам. Но, попав в ловушку благоприятствующей их иллюзиям субкультуры, как в случае, к примеру, религиозной семьи Присциллы, они рискуют так и не получить адекватной и необходимой психологической помощи, а вместо этого оказаться на попечении всевозможных духовных служителей и целителей, а иногда даже и невежественных «изгонятелей».

В случае с Присциллой был социальный работник, который упорно пытался убедить ее родителей в том, что ее проблемы – включая нанесение себе порезов и постоянные мысли о самоубийстве – носят скорее психологический, нежели демонический характер. Я не был ее лечащим врачом, но Присцилла регулярно говорила мне как штатному больничному психиатру, что пришла к заключению, что она – ужасный человек, «порождение Сатаны», используя ее собственные слова. Она считала себя самой падшей грешницей, хотя каждый, кто ее знал, отмечал в ней добросердечие и порядочность.

За многие годы я видел немало пограничных пациентов, которые думали о себе подобным образом. Эти люди часто подвергались жестокостям в прошлом, подобно Присцилле, и это усугубляло их состояние.

Пациенты с другим распространенным личностным расстройством – антисоциального или социопатического типа – тоже чувствуют «зло» внутри себя, но это не мешает им совершать злые дела. Вместо того чтобы чувствовать беспокойство по поводу внутренних агрессивных эмоций, они радуются им, а затем используют для оправдания своих интриг или преступного поведения. Хотя иногда они винят в своих проблемах воспитание или «общество», им комфортно жить со свойственными им эмоциями садизма и злобы. Поэтому они не склонны отделять и персонифицировать эти импульсы, как это часто делают пограничные пациенты. Надо отметить, что пациенты с пограничным личностным расстройством, отдадим им должное, более обеспокоены и недовольны такими «темными» эмоциями или разрушительными импульсами, нежели люди с откровенно криминальным или антисоциальным типом личности.

Пациенты антисоциального типа определенно не считают себя одержимыми или угнетенными. И это правда. Я не могу однозначно утверждать, что любой деструктивный или агрессивный человек никогда не может быть одержимым. Это заблуждение является обратным другому распространенному заблуждению, согласно которому любой действительно опасный и агрессивный человек, к примеру серийный убийца, непременно должен быть одержимым – как часто говорят о таких людях: «Интересно, что же в него вселилось?»

Мне вспоминается один антисоциальный пациент – редкость в нашем отделении, поскольку обычно мы таких старались не брать, – который имел за плечами длительный срок заключения в тюрьме штата Нью-Йорк. По его рассказам, некоторые заключенные временами поклонялись дьяволу. Он и его сокамерники использовали сатанинские символы и придуманные ими ритуалы, чтобы следовать, как они считали, дьявольским практикам. Однако он признал, что они это делали больше для того, чтобы получить дополнительное свободное время, которое, согласно тюремным правилам, предоставляется для совершения «религиозных» обрядов. Это «право», доказывали они надзирателю, гарантировано конституцией. Этот человек тем не менее не страдал от одержимости или другой формы демонической агрессии, какими бы жестокими и «дьявольскими» ни казались его прошлые деяния.