Очкарик 4 - [5]

— На самом деле, беспредел меня вчера реально выбесил, — серьёзно заметил человек. — На войне люди вообще склонны мыслить в чёрно-белом цвете: это — враги, это — друзья. А когда твои друзья неожиданно оказываются не совсем друзьями, рубануть с плеча — вполне логично.

— В чёрно-белом цвете склонны мыслить не только люди. Другие разумные тоже. Продолжай, ты не всё сказал.

— В общем, я вчера весьма неприятно удивился. Уход из распадка был экспромтом и моей естественной реакцией, чтобы не перестрелять соплеменников нашей Асем на месте к чёртовой матери.

— А задумал что? — не сдалась Хе, не позволяя товарищу уклониться от ответа. — Именно тогда, когда рюкзак на спину забрасывал?

— Да так, пришла в голову одна идея, — Вадим неожиданно покраснел и смутился.

— Ты как девственница сейчас ломаешься! — восхитилась она его неожиданной метаморфозой. — Здоровый мужик! Ну говори уже, а? Ты согласен, что я от тебя очень зависима и теперь, и вообще? Не тяни кота за… хобот.

— Ты сейчас настойчива, как плуг по весне.

— Сколько проживём, непонятно. Что могли, разделили на двоих. У нас что, будут разные замыслы и тайны друг от друга? Хорошо, как скажешь, — она не дала ему вставить и слова и обиженно засопела.

— Ладно… Тут такое дело, — решился пятнистый. — Я всегда хотел быть учёным, а вместо этого всю жизнь бегал то по горам, то по пустыням.

— Понятно.

— Вчера как пелена с глаз спала: нет черного, нет белого. Вообще нет готовой стороны, чтобы её занять с чистой совестью, — Вадим незаметно для себя увлёкся рассказом. — До того момента я думал, что орки правы.

— А оказалось, не совсем. И что дальше?

— Вот я внезапно понял: не надо ни под кого подстраиваться! Надо просто быть собой! Не нужно искать истину у других, если ты уверен в своей правоте, — он с усилием перевернулся, преодолевая её сопротивление, и теперь смотрел ей в глаза.

— Боюсь спросить, до чего ты в итоге додумался, — задумчиво заключила Хе. — Если я хоть чуть-чуть в тебе разобралась, меньше чем на перемену вселенной ты не согласишься.

— Э-э, нет. Не так радикально. Просто я подумал: если у вас тут полным ходом идут научные эксперименты на целых популяциях разумных, почему бы не вбросить ещё одну революционную идею?

— Какую? Не тяни, у меня уже в матке сквозняк от твоих драматических пауз, — она картинно поморщилась, как истинная дроу.

— Разумные равны. Должны быть равны, — поспешно поправился он под её удивлённым взглядом.

— Это как? — она наклонила голову к плечу. — Даже для меня звучит слишком революционно.

— Должен быть в вашем развесёлом обществе какой-то институт, который бы уравнивал все расы. Я просто один такой институт задумал вчера в тот момент, о котором ты спрашиваешь.

— А чего только вчера? Ты же эту идею с первого дня мусолил, насколько я поняла?

— До вчера хотел лишь, чтобы орки выжили.

— Понятнее не стало, — признала она через четверть минуты напряженных размышлений. — Но ладно. На вопрос ты ответил, справедливости ради. Кстати, объединённый магический конклав в уставе декларировал, что значение имеет только сила мага. Раса неважна. Это на тему твоей концепции.

— Декларации не всегда совпадают с практикой. Особенно если учесть, как технично они вырезали шаманов. В общем, ты спросила — я ответил! — Вадим заворочался, возвращаясь на живот и подставляя ей затылок. — Идея такая: раса разумного не должна влиять на его гражданские права. Что угодно может влиять, только не этническое или расовое происхождение.

— Заинтриговал, — призналась метиска. — Сейчас буду доставать наводящими вопросами. Готов?

* * *

Там же, через некоторое время.

— … что тогда есть этнос?

— Здесь — народ или раса.

— Прикольно. Там, откуда ты родом, так и было, как ты говоришь?

— Не сразу, но да. Вообще очень зависело от страны. Существовало много мест, где эту концепцию действительно соблюдали.

— Много стран — это сколько?

— Из ста девяносто трёх, думаю, больше половины.

— Хм. А как быть с достижениями предков? Что о них говорят эти твои знания?

— В смысле?

— Если высокородным объявить, что их земли и рабы больше не важны — будет не просто скандал. Если мануфактура и завод гномов, как ты говоришь, за год даст больше дохода, чем поля знати до горизонта — что будет с детьми самих дворян? Их ведь немало, в том числе среди магов.

— Узкие частности, — пренебрежительно отмахнулся Вадим, по-прежнему блаженно щурясь под её пальцами. — Прогресс неизбежен, закон эволюции.

— А кто тебе даст двигать этот прогресс, если дети торговцев на этом твоём новом этапе будут в более выигрышном положении, чем чада благородных? Поверь, ты очень недооцениваешь своих потенциальных врагов. Если твоим языком, самострелами систему не изменишь.

— Там, откуда я родом, у дворян стартовые условия были и на этом этапе получше, чем у простых торговцев. Просто им надо было трудиться, чтобы конвертировать фору в виде титула, образования и более высокой социальной позиции.

— Во что?

— В источник постоянного дохода.

— Например, как?

— Например, заняться караванной торговлей! Дворянину дадут и товаров, и денег, и кредитов намного больше и охотнее, чем простолюдину. Даже при прочих равных! По крайней мере там, откуда я родом, было именно так, — неуверенно закончил он.