Очи синие, деньги медные - [36]

- Если тебе поздно, так мне как раз. А может, еще ты очнешься, из гроба встанешь... - Бабка продолжала, разглядывая мою красотку. - Девка будет отсыпаться, а парень дрова там колоть или еще что... главврач работу найдет. Кто по специальности-то? - Музыкант... - ответил я. - Интеллигент драный. - Гармонист? То, что надо! У него второй год нету массовика-затейника... Проси, чтобы бесплатно пустил.

Кажется, вариант наклевывался для нас в самом деле подходящий. Я буду играть вечерами всякие танго... А почему сказал "музыкант", а не сказал прямо "скрипач", вы же понимаете. Если кто-то из этих моих попутчиков смотрел передачу "Час пик", и если именно скрипачом назвал преступника (если назвал) Мамин, мы погибли...

- Там и пианино есть. Умеете?

- Запросто, - улыбался я, закрывая глаза, как это делает Мамин, перед тем как ударить. Но кого я могу ударить - я сидел, сжавшись, как мышка, верил и не верил нашему возможному счастью, теплой машине, добрым попутчикам рядом...

И самое удивительное - все сбылось. К обеду мы приехали под сказочным снегопадом в дивный сосновый бор на холмах. Подкатили к старинному, белому, с облупленными колоннами особняку. И нас встречал сам главврач - без шапки, в тренировочном костюме, худенький, как подросток, но с седыми короткими волосам, с ласковой фамилией Акимушкин. Узнав, что среди прочих есть и музыкант, раскинул объятия: - Всё ! Вы наш!..

Он выделил нам с Натальей двухместный номер с теплой водой, с туалетом - мечта после полутора месяцев жизни где попало. И главное - узнав, что у нас выкрали документы, только рукой махнул. Мы записались как супруги Ефимовы, имена оставили свои.

И еще была радость для нас - ни в одном номере санатория нет телевизора. Есть, правда, в кабинете у Акимушкина, но на экране ничего не разглядеть, кроме бегающих бесформенных пятен, - то ли серебряные горы вокруг мешают, то ли сигнал не достает досюда ни из Томска, ни из других сибирских городов.

А чтобы еще тверже закрепить в сознании новых наших знакомых историю наших мытарств, мы в столовой как бы между поведали, что убежали из Казахстана, там русских притесняют, но дело не в этом - отец у Наташи тоже русский, но не хотел отдавать за меня дочь... хотел за другого парня, и не только потому, что тот казах, а потому что у него более основательная профессия - строитель. И мы сбежали. Домашний адрес придумали такой: Кустанай, пр. Маркса, 21, квартира 140. Конечно, не дай бог, если среди отдыхающих есть ктонибудь из этого случайно названного города... Пара вопросов - и сразу поймет, что мы с Наташей там сроду не бывали. Но подробно нас никто ни о чем не спрашивал. Я думаю, пожилые женщины старались не беспокоить молодых - пусть, мол, радуются своему медовому месяцу... мол, все мы через это проходили... На танцах под мою скрипку они кружились, обняв друг дружку, иногда вытаскивали за обе руки старика с железными зубами или самого Петра Васильевича - так звали Акимушкина.

Славный он человек. Чтобы тоже наверняка поверил, что нас обокрали ( а значит, поверил и в отсутствие документов), я, пойдя с ним в сауну, показал свои трусы с пришитым карманом - вот, только тут сохранились кое-какие денежки на хлеб. А все, что было в сумочке жены... - Верю, верю!.. - тряс седой узкой головой главврач. - Вот змеи!.. Совсем не стало порядка на Руси!.. Пивка дернем?

И мы сели в предбаннике, двое молодых еще мужчин (ему не больше сорока) и запели:

Бежал бродяга с Сахалина

Звериной узкою тропой...

Петр Васильевич любил выпить, я тоже, но он жилист и скор, как заяц, - поспал полчаса и побежал вместе с краснощекими бабками, вышедшими на моцион, вокруг санатория... А я, если крепко выпил, боюсь не проснуться - и пью еще. Так получилось - я запил. Давно не входил в такой штопор. Может быть, причина в том, что отпустил страх... мы были с Наташенькой далеко-далеко от опасных людей нашего города...

Но народ прощает пьяниц, даже если страдает дело. Несколько дней я валялся в номере, ко мне заскакивал сам главврач то с баночным пивом, то с бутылкой шампанского, чтобы опохмелить и вытащить к народу на вечер танца. Но, не вставая с постели, неверными рукам я ему играл "Рондо Каприччиозо" Сен-Санса, а Петр Васильевич кивал, как кукушка в часах, и утирал слезы, хотя был, пожалуй, трезв... Скрипка - она ведь режет прямо по сердцу.

Мне снились страшные сны. Куранты Кремля отбивали мелодию "Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая..." Над кинотеатрами и ресторанами светились вывески: "Западло", "Шкары", "Фуфло", "Палец" и пр. Однажды среди ночи увидел - моя Наташа стоит возле постели и смотрит испуганно на меня.

- Ты что? - прохрипел я с трудом. - Почему не ложишься?

Она какое-то время молчала.

- Я боюсь... Ты так кричал... - И вдруг у нее вырвалось. - А вот он не пьет!

Спрашивать "кто" не имело смысла. Наша маленькая светлая сказка опять рушилась.

- Не пьет... - шепотом согласился я, скрючиваясь в постели от обиды. - Зато... режет людей, как холодец, да?..

Наташа закрыла лицо ладонями. Потом подошла ко мне, легла рядом, обняла.

- Прости... Ты меня не так понял... Я не должна была так говорить... Я тебя очень уважаю...