Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма - [38]
Вернувшись в селение, я сел на катер, чтобы ехать на Медный. Небольшое судёнышко было сильно загружено, да и народу нас собралось порядочно: команда катера, две семьи с ребятами, трое караульных, русский старик один — всего человек пятнадцать. Весь переход по океану до Медного длится часов четырнадцать, и провизии мы с собой взяли на полсуток.
Из Никольского мы вышли утром, обогнули наш остров с севера и пошли в океан. Машина работала исправно, и старшина катера, пожилой алеут, рассчитывал быть на Медном ещё до темноты.
Часа два уже шли мы по открытому океану. Лёгкое мокрое облачко мазнуло меня по лицу и сейчас же пронеслось, растаяло вдали. Я стоял на палубе, спокойно наблюдал, как начинается туман. В рубке старшины есть компас, и туман катеру не страшен. Что ни случись, стрелка компаса неизменно будет указывать север и юг.
Мутные облачка налетали всё чаще, сбегались со всех сторон. Через какие-нибудь пять минут мы точно сквозь простоквашу продирались: белёсый туман уже окружал нас.
Туман густел и густел.
Час проходил за часом. Старшина ежеминутно справлялся по компасу и уверенно вёл катер вперёд. Туман стал ещё гуще. Казалось, катер с трудом разламывает его своими деревянными боками.
Начало темнеть. Никаких признаков Медного не появлялось. Старшина недоуменно пожимал плечами. Женщины уложили детей, сидели молча, не смыкая глаз.
Полночь настала. Никто и не думал о сне.
Старшина дал малый ход, и всю ночь качались мы на громадных волнах. Медный должен быть где-то близко. Идти вперёд нельзя: того и гляди, разобьёшься о подводные скалы.
Ночь длилась необыкновенно долго. Наконец темнота начала желтеть. Солнца мы не увидали: нас окружал плотный туман.
Старшина повёл катер вперёд, но без прежней уверенности в себе.
К полудню неожиданно подул ветер и быстро разогнал туман. Ждали увидеть Медный, но во все стороны открылся океан.
И нигде ни полоски, ни точечки. В какой стороне от нас Медный, никто не знал, даже старшина.
Катер хлёстко трепало ветром. Он скрипел и трещал — того гляди, развалится. Дети давно проснулись и требовали еды. Но вся провизия была съедена ещё вчера. Женщины безутешно плакали.
Старик уговаривал их, как мог. Я пошёл в рубку переговорить со старшиной.
Старшина-алеут только недоуменно крутил головой. По его расчёту выходило, что катер давно пересек Медный.
Я взглянул на компас. Всё в порядке, только… только к компасу прислонены винтовки.
Выяснилось, что караульные поставили сюда свои винтовки ещё вчера днём, когда мы вышли в открытый океан, и магнитная стрелка компаса отклонилась. Мы целые сутки шли по неизвестному направлению и не могли уже определить, где находится сейчас наш катер. Мы заблудились в океане, как заблудился в нём когда-то несчастный командор Беринг. Мы не знали, куда держим курс: в Америку, в Японию, к Чукотскому Носу?
Выяснилось, что на катере нет никакого запаса провианта, запас горючего для мотора на исходе и всё машинное масло израсходовано.
Кругом на тысячи вёрст качается океан. Без запаса еды и горючего мы не могли его переплыть даже при тихой погоде. А ветер креп. Спасения ждать было не от кого: в эту часть океана почти не заходят суда.
Я убрал винтовки. Стрелка компаса прыгнула и показала настоящий север. После короткого совещания старшина повернул катер и повёл его почти в обратном направлении.
Ветер креп, грозил перейти в шторм. Волны перед нами вырастали до неба. Ветхий корпус судёнышка трещал и стонал отчаянно.
Вахтенные стали к машине и поминутно плескали на подшипники воду из вёдер.
Старшина уже не смотрел на компас — только на воду и на облака — и всё проверял ветер.
Старик стоял у борта лицом к морю. Он ещё не знал, как отчаянно наше положение. Я подошёл к нему. Старик обернулся. По лицу его бежали слёзы.
— Они пришли за нашими трупами, — сказал он дрожащим голосом. — Мы погибли. Они никогда не ошибаются.
— Кто?
Старик молча махнул рукой в океан, за корму катера.
Я увидел: там прорезал волну косой черный треугольник, исчезал и опять показывался. Он быстро нагонял нас. Справа и слева от него показались такие же изогнутые чёрные треугольники. Я считал: пять, шесть, семь.
Иногда под косым плавником показывалась гладкая чёрная спина.
Страшные животные шутя догнали катер, пронеслись далеко вперёд, вернулись, плыли за нами, играя. Откуда-то к ним присоединились ещё четыре таких же.
За нами гнались самые страшные из океанских зверей — зубатые киты — косатки.
Появление косаток привело старика в ужас. Косатки — признак скорой гибели. Косатки чуют кровь, думал суеверный человек.
Сколько я ни толковал старику, что косатки не могли ни видеть, ни чуять нашей беды, он твердил своё: косатки-де знают, что настал наш смертный час.
А катер шёл и шёл. Косатки не отставали. Надежды на спасение не оставалось никакой.
Я отошёл от старика.
— Земля! — крикнул вдруг штурман.
Я поднял бинокль и стал смотреть, куда он показал.
Не сразу отыскал узенькую зубчатую полоску.
Невероятное зрение у алеутов. Какими-то неуловимыми, им одним известными приметами на воде и на небе руководствуются эти люди океана, отыскивают верный путь среди волн.
