Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма - [40]
21 июня — 20 июля
Остров Беринга
Вот когда настало трудное время для ванек. В каждой норе полно детей. Мать от них ни шагу, и, значит, корми её, да посытней, чтобы молока хватило сосункам. А через три недели после рождения щенятам мало становится материнского молока, надо их всех мясом подкармливать.
Вот и бегает ванька на охоту, с ног сбился.
Штормов, как назло, нет, бурун не сильный, и мало выносит поживы на лайду. Где напастись мяса на всю ораву? Здорово приходится ловчиться ваньке, чтобы заткнуть голодные рты: где птенцов переловить, где яйца у чаек украсть, а то и к котикам на лежбище забежать.
А на лежбище сейчас страшновато: на камнях лежат сильные, сердитые секачи и зорко сторожат, чтобы никто не заходил в их владения. Сунется сосед — хозяин сразу в драку.
Дело в том, что вот уже несколько дней, как появились матки. Вокруг каждого секача их где одна, где две, где десять, а где и семьдесят, и у каждой по маленькому, беспомощному чёрному котику.
Новорождённые котики плавать не умеют, да и на суше без ног не больно ловко ползать. Матери не очень-то о них заботятся: покормят и уж глядят, как бы улизнуть в воду. Потихоньку от секача удирают: увидит — беда. Цап зубами и швырнет через себя, как щенка, — лежи смирно! Строгие очень папаши. Зато уж если матка доберётся незаметно до воды — прощай суток на двое, на трое. Махнёт за треской в океан километров за триста, там и кормится.
Секачи никуда не уходят и совсем ничего не едят, пока малыши не научатся плавать. Секачи охраняют малышей и маток. И тут к ним небезопасно приближаться даже человеку: зверь подвернёт задние ласты под себя, да как взметнётся — метра два пролетит по воздуху тяжёлое тело и так ударит, что не встанешь. Ведь весу в секаче — пудов восемь, а то и десять.
А зубами рванёт — здоровый кусок мяса вырвет.
Среди самих секачей закон «не лезь на чужую площадь» соблюдается строго. Достанется тому, кто вздумает его нарушить. На слишком задиристого соседа набрасываются вдруг все секачи сразу, и тогда задира должен быть счастлив, если ему удастся чуть живым уползти в воду: страшные клыки у секачей.
Маленький ванька это хорошо знает. Но голод не тётка, а новорождённый чёрный котик — богатая добыча.
И вот ванька тихонько крадётся по лежбищу, прячется за камнями.
Секач на такого мелкого воришку и внимания не обращает. Чёрные котики ещё ничего не понимают, лежат смирно. Матки сердито фыркают на ваньку: «Куда лезешь? Пшёл!»
Ванька не то чтобы так уж смел, скорей нахален. Он отлично знает, что на плоских культяпочках вместо ног никак его не догнать, и преспокойно подбирается к чёрному котику.
Но чёрный котик, будь ему всего три дня от рождения, не так прост — зубастый. Ванька к нему с хвоста, а он мордой; ванька с другой стороны, а котик опять к нему мордой, и зубы наготове.
Ванька и пляшет вокруг него: как бы подступиться половчей.
Глядишь кругом, все матки заволновались, и та, что поближе к секачу, уже тычет его мордой в бок: дескать, смотри же, что нахальный ванька делает. Ведь прозеваешь родного малыша, сторож нерадивый! Обернётся секач, поглядит спокойно, как ванька старается, да как фыркнет!
Ванька с перепугу через голову да по камням, как по воздуху, — только бы ноги унести.
Это всё можно видеть с высокой вышки над северным лежбищем. Вышку мы построили, чтобы, не беспокоя зверя, наблюдать с неё за жизнью котиков и подсчитывать как можно точней, сколько на лежбище секачей, сколько маток и сколько народилось чёрных котиков.
Холостяков на лежбище нет ни одного. Секачи прогнали всех прочь, как только начали появляться матки. Они теперь лежат в другом месте, дальше по берегу, на так называемой холостяковой площадке.
Легко подсчитать секачей и маток. Секач гораздо крупнее, у него грива; матка перед ним маленькая, тоненькая, и на груди у неё желтоватое пятно. Особенно заметны взрослые звери в сухую погоду. Они привыкли жить в воде. На берегу жарко, душно. Изогнув спину, они, как веером, опахивают себе лицо широкими задними ластами.
Но очень трудно даже в трубу с вышки найти лежащего между чёрными камнями чёрного, маленького и почти неподвижного новорождённого котика. И, увы, в рождении первого котика мы убедились не с вышки, а около ванькиной квартиры: у входа в его нору нашли свежеобглоданные косточки чёрного котика и его маленькие плоские культяпочки-ножки, такие жесткие, что они не поддались даже острым ванькиным зубам.
Для алеутов сейчас время трудное: в речку Саранную из океана валит и валит красная рыба. Тут каждый день год кормит: сразу в одной тоне вытягивают от тысячи до трёх тысяч рыбин.
Мужчины вываливают тоню, женщины пластают рыбу. На вешала подымать крупную рыбу тяжело, — это опять дело мужчин.
Надо спешить: красная рыба — это главная пища алеутов, красная рыба — это круглый год единственная пища их лохматых рысаков, красная рыба — это спасение для ванек в голодные зимние месяцы.
Надо очень спешить: в половине июля внезапно тучами появится мясная муха, и тогда прощай не успевший высохнуть запас. Мухи отложат в сырую рыбу свои яички, и через несколько дней от рыбины останется одна чешуя, кишащая тысячами червей.
