Очерки колымскаго края - [7]
Какъ-бы то ни было, низовикъ не только не кладетъ лѣтней рыбы въ погребъ, но и не солитъ ея, въ противоположность жителю Средней Колымы.
Прежде всего, у него нѣтъ посуды, необходимой для этого, ибо почти всѣ пустыя фляги[52] остаются въ Среднеколымскѣ, а низовикъ едва можетъ найти флягу или двѣ подъ жиръ и варку. Впрочемъ, среднеколымская соленая рыба низовику не совсѣмъ по вкусу. — «Они соленую щербу ложками хлебаютъ, а мы-то есть близко подойти не могомъ отъ вони. Ложку сглонемъ, такъ сейчасъ на сердцѣ худо станетъ!» — презрительно отзываются низовскіе каюры, возвращаясь изъ города.[53] Дѣйствительно, рыба средне-колымской солки при ничтожномъ содержаніи соли (фунтъ соли на пудъ рыбы) и крайней нечистотѣ приготовленія ржавѣетъ и киснетъ даже въ ледяныхъ погребахъ и превращается въ продуктъ, годный къ употребленію только для весьма стойкаго желудка. Зимою, когда главную пищу среднеколымскихъ мѣщанъ и казаковъ побѣднѣе составляютъ запасы именно этой соленой рыбы, избы ихъ, несмотря на вѣчную тягу камелька, пропитываются насквозь тяжелымъ специфическимъ запахомъ, проникающимъ даже въ платье и въ поры кожи, примѣшивающимся къ дыханію и къ выдѣленіямъ организма. Напротивъ, низовикъ питается кислой рыбой гораздо рѣже — преимущественно во время весенней голодовки. Въ обычное время она идетъ на кормъ собакамъ. Поэтому изба его вообще содержится чище, чѣмъ на средней Колымѣ, свободна отъ тяжелаго зловонія, какое исходитъ зимою изъ устья средне-колымской фляги, оттаивающей въ кутѣ.
«Любовь начинаетъ говорить, когда желудокъ молчитъ», сказалъ какой-то французскій, а, можетъ быть, и не французскій любитель парадоксовъ. — «Не до дружка, до своего брушка!» — комментируетъ по своему нижнеколымчанинъ изреченіе европейской мудрости. Тѣмъ не менѣе, жизнь колымского порѣчанина является блестящимъ опроверженіемъ вышеприведеннаго положенія.
Невѣроятная легкость нравовъ, распространенная среди русскаго населенія на Колымѣ и принимающая подчасъ поистинѣ чудовищныя формы, способна удивить всякаго. — «У насъ вода такая!» говорятъ колымчане и колымчанки, пытаясь объяснить загадочное явление, иногда удивляющее ихъ самихъ. Не знаю, какое значеніе можетъ имѣть въ данномъ случаѣ вода, или, скорѣе, рыбная пища, добываемая изъ воды, вліянію которой нерѣдко приписывается увеличеніе половой возбудимости. Въ этомъ отношеніи на русскихъ поречанъ, несомнѣнно имѣли и имѣютъ огромное вліяніе обычаи окружающихъ инородческихъ племенъ, якутовъ, юкагировъ, чукочъ, ламутовъ, кровь которыхъ отчасти въ жилахъ всего рѣчнаго населенія и для которыхъ цѣломудріе женщины не имѣетъ никакой цѣны. Во всякомъ случаѣ общедоступность женщинъ, легкость и простота смѣшенія половъ являются у русскаго населенія на Колымѣ не отклоненіемъ отъ нормы, а нормальнымъ состояніемъ, почти переходящимъ въ особую форму общественнаго брака.
Такое свободное состояніе общественно-половыхъ отношеній влечетъ за собой самыя роковыя послѣдствія. Распущенность нравовъ оплачивается цѣной крови и тѣла, здоровьемъ настоящихъ и будущихъ поколѣній. Сифилисъ всевозможныхъ формъ и видовъ, разъѣдающій край чуть-ли не со временъ его первоначальнаго занятія сибирскими казаками, является настоящимъ бичемъ Колымы. Среди инородческихъ кочевыхъ племенъ, благодаря разрозненности и малому развитію общественности, еще можно встрѣтить здоровыя семьи. На рѣкѣ, въ буквальномъ смыслѣ слова, нѣтъ ни одной семьи, ни одного человѣка мѣстнаго происхожденія, въ жилахъ котораго протекала-бы кровь, совершенно свободная отъ сифилитическаго яда. Нигдѣ нельзя встрѣтить такого количества изуродованныхъ лицъ, съ вытекшими глазами, провалившимся носомъ, прогнившими губами, какъ среди этого немногочисленнаго населенія, и есть деревни, пользующія даже на Колымѣ дурной славой въ этомъ отношеніи, напримеръ Усть-Омолонъ.
Время отъ времени застарѣлая сифилитическая зараза, обновленная притокомъ свѣжаго яда, завезеннаго изъ Якутска каким-нибудь казакомъ или купеческимъ работникомъ изъ подгороднихъ якутовъ, вдругъ обостряется и принимаетъ эпидемическій характеръ. Являются всевозможныя злокачественныя сыпи, шанкры и т. п., заражающіе даже тѣхъ, кто до этого былъ, по крайней мѣрѣ — казался, здоровымъ. Такая эпидемія распространилась на Колымѣ именно настоящей весной. На Походской вискѣ, напримеръ, изъ общаго числа жителей въ 110 чел. острой формой сифилитическаго зараженія страдаютъ болѣе 20 чел., всё молодыхъ и здоровыхъ людей. 6 чел. увезены въ нижнеколымскую временную больницу, остальные здѣсь. Если увезти ихъ въ больницу именно теперь, наканунѣ самой горячей страдной промышленной поры, вся походская виска останется безъ промысла, помимо того, временная больница не имѣетъ ни пищи, ни лѣкарствъ для такого обилія паціентовъ. Черезъ несколько дней всѣ они спустятся въ ледяную воду и начнутъ свою безконечную бродку, омывая свои язвы и сыпи холодною рѣчною влагой и осушая ихъ пронзительнымъ сѣвернымъ вѣтромъ, единственными цѣлительными средствами, изначала вѣковъ предназначенными судьбой для врачеванія болѣзней и ранъ колымскаго жителя.
