Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - [13]

Столь же незамысловатым был и пароль для встреч в Праге или Будапеште — ветка мимозы. Несмотря на всю незащищенность этой курьерской деятельности, Филби утверждал, что не помнит ни одного случая, когда бы он почувствовал опасность этих поездок.

В начале 1934 года Филби полагал, что все идет к скорому захвату власти в Австрии нацистами. И хотя он с его английским, «почти дипломатическим» по престижности, паспортом мог чувствовать себя в безопасности, Филби понимал, что Литци Фридман расправы не миновать. Член компартии, наполовину еврейка, отсидевшая к тому же в тюрьме за политическую деятельность, она могла стать одной из первых жертв грядущего террора. «Если бы пришли нацисты, конечно, с ней бы покончили, — говорит Филби. — Поэтому я решил жениться на ней, дать ей английский паспорт, вернуться в Англию и продолжать партийную работу оттуда, из Англии».

Это и произошло в апреле 1934 года. Работа в Австрии, угроза фашизма, увиденная там собственными глазами, прочувствованная сердцем и понятая умом, оказали сильнейшее воздействие на окончательное формирование у Кима Филби коммунистических убеждений. Первым его шагом по приезде в Лондон было обращение в штаб-квартиру Коммунистической партии Великобритании с просьбой о приеме в ее ряды.

— Где вы были? — спросили его там. — Кто вы такой?

— Я был в Австрии, принимал участие в восстании.

— Ну, эго мы должны проверить. Партия там находится на нелегальном положении, поэтому сделать это нелегко. Приходите недель через шесть.

Эти шесть недель были, пожалуй, поворотным временем в судьбе Кима Филби. Он так никогда и не стал членом компартии, оставаясь коммунистом всю жизнь. Его последней «коммунистической акцией» было участие в первомайской демонстрации 1934 года.

Ким Филби не знал, что советская внешняя разведка давно уже обратила на него внимание. Еще когда он учился в Кембридже, его заметили как способного и честного юношу, который задумался над своим местом в жизни в борьбе за лучшую долю человечества. Знала советская разведка и о пребывании Филби в Австрии, его участии в антифашистской работе, о его желании примкнуть к английским коммунистам. Но ведь есть и другой путь борьбы — подпольная работа, путь опасный, но благородный. Разведка решила предложить его Киму Филби.

Филби рассказывает: «К счастью, еще до того, как закончился этот шестинедельный период, меня нашла одна моя знакомая по Австрии и спросила, не хотел ли бы я встретиться с одним очень важным человеком, который может меня заинтересовать. (Эта знакомая Филби носила имя Эдит Тюдор Харт. — Лет.)

— Конечно, — ответил я, не колеблясь.

И через два или три дня мы отправились с ней в длительное путешествие по городу, беря такси, спускаясь в метро, идя пешком, неожиданно останавливая такси и пересаживаясь в другое.

— Ким, я вас очень прошу, не спешите, потому что мне нужно запомнить как можно больше деталей.

— Я понимаю, я не буду спешить.

Одним словом, это было очень сложное путешествие, длившееся несколько часов. И закончилось оно в середине дня в Риджентс-парке в Лондоне. Там мы увидели человека, который сидел на скамейке. Моя знакомая подвела меня к нему и сказала: «Вот тот человек, о котором мы с вами говорили».

— Здравствуйте, — сказал я.

Человек на скамейке пожал мне руку. Я увидел, как моя знакомая из Австрии быстро уходит от нас. Больше я ее никогда не видел. А я остался с этим человеком. Он начал расспрашивать меня о моих взглядах, о моей деятельности. Большей частью мы говорили по-немецки. После долгой беседы он сказал мне:

— Я знаю, что вы хотите вступить в коммунистическую партию. Вы станете одним из многих тысяч коммунистов. Вы будете иметь прямую связь с рабочим классом. Прямую связь. Однако вы по образованию, по внешности и по происхождению — буржуа. И впереди у вас могла бы быть буржуазная карьера. А нам нужны люди, которые могут войти именно в буржуазию. От нас войти.

Я не задавал ему каких-либо конкретных вопросов о нем самом. И, честно говоря, я даже не знал тогда, откуда он, кого он представляет — Советский Союз или Коминтерн. Но смысл этого разговора заключался в том, что он предлагал мне очень интересное будущее, очень интересное занятие и перспективы, с тем чтобы я, находясь на интересных должностях, давал ту информацию, какую обычно коммунисты получить не могут.

— Другими словами, вы просто вежливо спрашиваете меня, не соглашусь ли я быть агентом глубокого проникновения?

— Именно это я и хочу вам предложить.

Мне все это чрезвычайно понравилось. Мое будущее выглядело теперь романтически. И хотя потом я понял, что деятельность моя не всегда могла быть определена словом «романтическая», а была эта деятельность трудной, будничной, иногда очень тяжелой, но тогда я не знал этого. Да если бы и знал, может быть, все равно дал бы тот же самый ответ.

— Я согласен, — сказал я.

Мы условились встретиться с ним через две недели».

Эта беседа в Риджентс-парке состоялась в начале июня 1934 года. Человеком на скамейке был советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч, он же Отто. Филби с этого времени в оперативной переписке стал именоваться «Зенхен», что в переводе с немецкого на русский означает «Сынок».