Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - [12]

Когда речь идет о Киме Филби как об агенте советской разведки, невольно напрашивается вопрос: как человек такого круга и воспитания мог принять решение связать свою судьбу с советской разведкой? В небольшом очерке о первых шагах Филби в разведке, основанном на архивных материалах и рассказах самого Филби, мы и постараемся ответить на этот вопрос.

Начало 30-х годов. Англия. Кембридж. Молодые люди, поступившие на учебу в это привилегированное учебное заведение, с жаром обсуждают события политической жизни. Капиталистический мир только что пережил экономический кризис невиданных доселе масштабов со всеми его ужасающими последствиями: безработицей, нуждой, отчаянием, крушением надежд на лучшее будущее. Почему разразился кризис? Что, капитализм как система исчерпал себя? — задавали себе вопросы многие молодые люди.

А на востоке Европы государство с новым общественным строем претендовало на создание общества социальной справедливости. Его экономические и политические успехи были бесспорны. Коммунисты проповедовали идеи, которым нельзя было отказать в притягательности.

В Германии к власти пришли фашисты с их стремлением завоевать для «высшей арийской расы» «жизненное пространство». Идеология и практика фашизма отталкивали честных людей мира. Ведущие же капиталистические страны вместо того, чтобы обуздать фашизм, заигрывали с ним, стремясь использовать фашистскую Германию для сокрушения Советского Союза.

Атмосфера приподнятости, гражданского долга и личной ответственности, причастности к происходящим в мире событиям не могла не повлиять на молодого Филби. Он решил посвятить свою жизнь делу борьбы за социалистические идеалы. Много позже он сам скажет об этом гак: «Я принял решение работать в какой-нибудь форме на коммунистическое движение в мою последнюю неделю в Кембридже. Процесс моего прихода к этому решению продолжался около двух лет. Отчасти это был рациональный подход, отчасти эмоциональный. Он включал в себя изучение марксизма и, конечно, изучение «великой депрессии» и подъема фашистского движения. Конечно, у меня были и сомнения, и надежды, и критика самого себя, но мое самообразование и влияние внешних факторов, событий в мире привели меня к этому решению. Я уже не видел способов обойти этот вопрос: либо я должен принять это решение, либо я вообще должен бросить политику. И однажды вечером я сидел в своей комнате в Кембридже, сидел в кресле и принял решение. Это решение было принято на всю жизнь. В то время это решение было известно только мне. Я сказал это самому себе».

Однако Ким Филби не спешил стать официальным членом коммунистической партии. Что-то удерживало его от этого. Возможно, рутина повседневной партийной работы — митинги, распространение газет и тому подобное. Не для этого готовил себя Филби. Юноша искал более эффективный путь участия в антифашистской борьбе. Он хотел проверить себя на боевой, опасной работе, убедиться в своих возможностях и готовности идти на жертвы. Филби решил уехать в Австрию, помогать там антифашистам. Австрия 1933 года была тем местом в Европе, где шла реальная борьба с фашизмом. Страна находилась на грани фашистского переворота. Обстановка усугублялась тем, что в Австрию хлынул поток беженцев из гитлеровской Германии Прогрессивные партии и организации оказывали им помощь, организовывали их нелегальную переброску в «безопасные» страны Европы. Для этого нужны были деньги, документы, а главное — люди, которые бы занимались этой связанной с риском работой. В Париже действовал Комитет помощи беженцам от фашизма.

Перед Филби встал вопрос, как связаться с австрийскими коммунистами. За советом он обратился к лектору, позднее профессору экономики Кембриджского университета Морису Доббу, который был членом Коммунистической партии Великобритании. Добб сказал: «Я наблюдаю за вами уже несколько лет и вижу ваше движение в этом направлении. Я очень рад, что вы приняли это решение».

После этого он дал Филби рекомендательное письмо к руководителю Комитета помощи беженцам.

И вот Филби в Вене. По рекомендации друзей он поселился в очень уютной комнате в квартире родителей Литци Фридман — активистки Австрийской компартии. Вскоре отношения между двумя молодыми людьми, которых связывали общность интересов и участие в рискованном деле, стали близкими.

В венской организации МОПР (Международная организация помощи революционерам) Филби пришлось выполнять множество обязанностей. Он был и казначеем ячейки, и составителем листовок, и сборщиком пожертвований. Но его главной работой было поддержание связей с коммунистами, нелегально жившими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность путешествовать практически беспрепятственно.

«Обычно я брал с собой большой конверт, в котором было достаточно много бумаг, и часто кроме этого я брал еще с собой посылку, завернутую в коричневую бумагу. Что там было внутри, я понятия не имел. Могли быть деньги, могли быть инструкции, могли быть частные письма от мужа к жене. Я брал все это на полном доверии. Но если бы меня арестовали или задали вопрос, что находится в конвертах и в посылке, — вспоминает Ким Филби, — то я просто бы ответил, что кто-то из моих друзей попросил меня провезти это, а что там внутри, я не знаю. Может быть, мне задали бы вопрос: а кому вы все это везете? На это я был готов ответить: у меня есть адрес в бумажнике. Вынул бы бумажник, стал бы искать адрес и, естественно, сказал бы, что, о Боже, я забыл его в Вене. Конечно, это не самая убедительная история, но вы не всегда можете рассказывать только убедительные истории. Конспирация в то время была на любительском, очень примитивном уровне».