Очерки истории чумы. Книга II. Чума бактериологического периода - [15]

Всего с 8 августа по 20 сентября заболело 34 человека, из них умерло 14 (43,7 %). Из 28 больных, лечившихся в госпитале, умерло 8 (28,5 %). По всей вероятности, кроме этих 34 случаев, были еще случай заболевания, которые ускользнули от санитарного надзора.

Все старания установить причину появление чумы в Глазго остались безрезультатны. Профессор Ван Эрменген (Van-Ermengem), изучавший ход эпидемиц в городе, сообщил по этому поводу следующее: «Не было очага чумы ни в Англии, ни в Шотландии; болезнь не могла быть занесена сухим путем, и нужно допустить, что она пришла морем и, может быть, под видом легкого заболевания кого-либо из матросов или пассажиров парохода, пришедшего из неблагополучных мест. Единственно, что удалось установить по этому поводу, это заболевание с затвердением лимфатических желез среди экипажа парохода, бывшего в Глазго в мае». Однако мнение Ван Эрменгена при более скрупулезном анализе имеющихся фактов, было подвергнуто сомнению. Выяснилось, что В. — бабушка первой жертвы чумы — была замужем за рабочим доков, расположенных на правом берегу реки Клайд; он работал исключительно на судах, приходящих из английских портов, и не имел никакого соприкосновения с судами из стран, зараженных чумой; больше того, сам он заболел только после смерти своей жены и ребенка. Оказалось, что.

Жена его заболела раньше ребенка, но исследование этой женщины до 25 августа могло констатировать только легкое припухание шейных лимфатических желез, в остальном здоровье ее так же как и ее мужа, было удовлетворительным.

Первые случаи чумы появились на двух соседних улицах, удаленных от порта больше, чем на милю. Квартал этот был населен рабочими «различных мануфактур и проститутками.

Эпизоотии на крысах не наблюдалось, да и вообще их было мало в этой части города. Мертвых крыс не находили ни разу; несколько пойманных крыс были убиты и подвергнуты тщательному исследованию; однако возбудитель чумы не был найден. Водостоки содержались очень хорошо; отверстия их были закрыты решетками, препятствовавшими выходу о пуда крыс.

С середины XIV по начало XVII столетия на территории Шотландии активно пульсировали собственные природные очаги чумы. Поэтому можно предположить, что чума в Глазго (как и в Опорто) стала своеобразным индикатором их «разогрева» в начале XX столетия. Но в те годы эпидемическое расследование осуществлялось только с позиций «крысиной теории». И когда оно зашло в тупик, то вновь прибегли к «вечно живому» учению о контагии. Официальная версия эпидемии чумы в Глазго свелась к следующему. В распространении болезни наибольшую роль сыграл обычай похоронных обрядностей. Похороны собирали около чумного трупа, в тесном и грязном помещении, многочисленную публику, пришедшую отдать умершему последние знаки внимания; часто это служило предлогом к продолжительной выпивке, увеличивающей опасность заражения. Все эти обрядности при погребении лиц, умерших от инфекционных болезней, под страхом штрафа в 40 шиллингов уже давно были запрещены в Соединенном Королевстве, но тем не менее в чумных кварталах Глазго они оставались в силе. Из 27 случаев чумы, официально зарегистрированных в городе, 12 приходилось на лиц, принимавших участие в похоронных обрядах в семьях В. и М.

При появлении чумы в Глазго немедленно были применены все те меры защиты против инфекционных болезней, которые английское законодательство предоставляло санитарным властям. Первой мерой стало ограничение зараженного квартала согласно декрета для полиции в Глазго от 1866 г. В зараженном районе, ограниченном 4 улицами и представляющем прямоугольник около 160 гектаров, была организована специальная медицинская инспекция для выявления случаев заболевания чумой, для наблюдения за нездоровыми или загрязненными жилищами и для принятия мер к их очистке. Везде были вывешены объявления, указывающие, что на ближайшем полицейском посту во всякое время можно получить медицинскую помощь. Лица, заподозренные в заболевании чумой, немедленно отправлялись в госпиталь, их квартира в течение 12–14 часов окуривалась сернистым ангидридом, затем проветривалась. Все платье и белье погружалось на месте в 2 % раствор формалина, складывалось в смоченные в том же растворе мешки и отправлялось в санитарную прачечную. Те вещи, которые там не могли быть подвержены кипячению, паровой или формалиновой дезинфекции, сжигались. Стены, полы и потолки помещения, после проветривания, еще раз обрызгивались раствором формалина. Все квартиры в зараженном доме мылись; вестибюли, лестницы и клозеты дезинфицировались формалином или хлорной известью, раствором которой поливались и дворы. В госпитале Belvedere больные помещались в особых отгороженных павильонах. Извержения больных, перед спуском в водостоки, дезинфицировались фенолом и стерилизовались в автоклаве при температуре 140 °C. Белье дезинфицировалось паром на месте и потом отправлялось в городскую дезинфекционную камеру для кипячения в щелоке. Платье подвергалось дезинфекции в паровой камере, пришедшее в ветхость — сжигалось. Люди, находившиеся в соприкосновении с заболевшими, в течение 10 дней наблюдались (обсерви-ровались) в особых, отведенных для этой цели за городом, четырех домах. Находившиеся в обсервации (170 человек) получали продовольствие. Они пользовались правом выхода по своим делам в город, под условием медицинского осмотра по 2 раза в день.