Очарованная легендой - [48]

Но даже если ничего не произойдет, сумерки неизбежны. Скоро теплый экваториальный день сменится холодной горной ночью. Здесь будет темно как в яме, взойдет только поздняя луна. У меня в сумочке лежал фонарик, но его следовало беречь на случай, если придет спасение. Но можно ли надеяться на спасение до рассвета? Долгие часы до сумерек и тысячи световых лет до романтической мадруги дона Района. Интересно, когда нас хватятся; учитывая неточность автобусов, Мораг не встревожится до полуночи. И что она потом сделает? Возможно, как в кошачьем танце, дикие коты или ягуары все еще бродят здесь вокруг деревень, и моим единственным утешением было то, что здесь слишком крутой спуск даже для ягуара.

Я боялась, что наступление темноты парализует Петизо, и меня мучили ужасные видения, как в темноте он теряет надежду и падает с выступа. Мальчик снова демонстрировал все признаки пассивного смирения. Скрестив ноги, он сидел на выступе, пристально глядя на пену.

Когда в шесть наступила ночь, белизна водопада оказалась столь сильна, что мы видели пену на фоне черноты утеса и неба. Эти молочные воды были единственным горизонтом и гипнотически притягивали взор.

Через некоторое время над утесом появились несколько звезд. Вода приобрела почти фосфоресцирующий свет. Прикрывая прямой луч пальцем, я посветила фонариком в сторону Петизо. Его взгляд еще не приобрел это застывшее выражение полного отчаяния, но ведь прошел всего час. Я ощущала, как холод заползает под мой тонкий жакет, но это ничто по сравнению с холодом, который мы скоро почувствуем.

— Не бойся, — сбивчиво сказала я по-испански, сдерживая дрожь в голосе и пытаясь не стучать зубами.

Даже в свете фонарика я заметила его странный взгляд. Мальчик медленно покачал головой и, словно во сне, повторил мои последние отчаянные слова к нему перед прыжком:

— El jefe, сеньор Фицджеральд, придет.

Я издала вздох облегчения, который застрял у меня в горле. Поскольку, едва он произнес эти, казалось бы, уверенные слова, как тут же вскочил на ноги, встал на самом краю пропасти, вскинул голову и завыл.

В жизни не слышала более ужасающего звука. Я сложила руки на груди и дрожала. Вой продолжался и продолжался. Я придвинулась к мальчику. Я почти ожидала, что в любой момент ритмичные завывания закончатся и он просто упадет в призывный водоворот. Миновали, должно быть, три минуты. Вой прекратился. Петизо замер, балансируя на краю пропасти. Сейчас, подумала я. Сейчас! Я схватила мальчика за руку. Я хотела что-то сказать, не знаю что. Но Петизо приложил палец к губам. Он склонил голову набок, потом начал выть снова. Я узнала те же жалобные интонации. Вой длился еще три минуты, потом он сделал паузу и перевел дыхание, неподвижно прислушиваясь.

Прошло полчаса; Петизо отдыхал. Когда он завыл снова, его лицо изменилось, он внимательно прислушивался, его губы двигались. Когда вдали, едва различимо среди рева воды, послышался такой же вой, а потом еще, я встала около него. Я посмотрела на часы. Сейчас автобус уже в Куиче, но маловероятно, что кто-то проверит наше присутствие в нем. Наверное, уже скоро миссис Малленпорт поглядит на часы в столовой и скажет, как обычно больше себе, чем его превосходительству, что задерживать обед больше нельзя. Все знали необязательность чарагвайцев. Не hora inglesa. Если только Мораг забеспокоится, но она будет занята проверкой другого выводка. Возможно, Джеймс…

На сей раз, когда Петизо сел, из-под его ног один за другим сорвались и исчезли в темноте два обломка скалы. Вдруг этот высокий звук способен дробить камни, как сопрано разбивает стакан? С ужасом я подумала об этом, порываясь его остановить и все же не осмеливаясь, может быть, так он инстинктивно сохраняет свою психику от безумия.

Что касается меня, я держалась лишь мыслью о Джеймсе. Я почти оцепенела от холода и испуга, но позволила воображению переписать все сцены между нами, исходя лишь из той нереальной предпосылки, что он любит меня. Удивительно, как все прекрасно сходилось.

В одиннадцать часов выступ скалы был холоден как айсберг. Петизо и я прижались друг к другу, сохраняя тепло. Пока мы двигались, рядом откололся большой кусок скалы. Иногда мне казалось, что мои ладони ощущают перемену в этой ненадежной опоре. Внезапно Петизо снова поднялся на ноги и встал на краю выступа.

— Едет el jefe, — произнес он.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

И вдруг поняла, что странные ощущения в ладонях — вибрация от мощного автомобильного мотора. Я не могла слышать его из-за монотонного рева водопада. Но где-то по дороге, как летучая мышь из ада, к нам ехал автомобиль.

Глава 19

Три часа спустя мы все вместе ехали в «лендровере». Петизо крепко спал на заднем сиденье, а я сидела рядом с Джеймсом, как та, другая я, прилетевшая в Чарагвай несколько коротких недель назад. Теперь кожа сиденья была холодной, но внутри меня грело ровное тепло, тепло, которое не могло дать никакое количество солнечного света. Долгое время, пока под нашими быстрыми шинами свистела горная дорога и двойные лучи фар прыгали по камням и валунам вдоль обочины, мы сидели молча.