Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - [23]

Шрифт
Интервал

Ведь старость подступает неизбежно,
Как юность ни цвела бы красотой.
Ведь Эльпинику помню я такою,
Как Полигнот ее изобразил,
И счет годам бегущим в ней я вижу,
Остерегаясь ныне, словно Мойры.
            АНАКСАГОР
Перикл! Быть может, и меня боишься?
               ПЕРИКЛ
О, нет, учитель! Старость, словно боги,
Почтенна в мудрости своей, влекущей
Нас, смертных, к  тайнам бытия земного.
              АСПАСИЯ
Ну, так, я молодой сойду в аид,
А ты, Перикл, живи! Почтенна мудрость
Особенно с годами у мужчин,
Но отнюдь не у женщин с видом Мойры.
              ЕВРИПИД
Что павшие за родину бессмертны
Во славе вечной, в том сомнений нет;
Подобны ли богам? Как явь и сон?
             АНАКСАГОР
Но слава на земле, среди живущих
Сияет, словно солнца луч в листве,
Не проникая до глубин аида,
Где вечный сумрак поглощает тени,
И жизни нет, там торжествует смерть.
              АСПАСИЯ
А что же нам мистерии даруют?
              ЕВРИПИД
Еще вопрос, какой мы не решим
Без посвящения.
            АНАКСАГОР
                              И здесь ведь тайна.
И с тайной посвященные в аид,
Как смертные уходят в муках тщетных,
И нет вестей оттуда и от них,
Что обрели бессмертие, как боги.
              АСПАСИЯ
Из посвященных здесь у нас Перикл
И Фидий. Но хранить вам должно тайну,
Мы знаем, свято.
               ЕВРИПИД
                                 Только вы скажите,
Пройти ли мне, иль ей чрез посвященье?
В том будет ли какой-то высший смысл?
И жизнь моя изменится? И смерти
Не буду я бояться, словно боги,
Блаженным стану здесь и в жизни новой?
                ПЕРИКЛ
Есть в таинствах особый смысл и тайна,
Да тайна остается, в ней вся прелесть,
Как в таинствах Эрота или мысли, -
В любви мы посвященные иль нет?
Иль в мысли, как Анаксагор? Как Фидий -
В искусствах? Так, и в Элевсине нечто,
Души коснувшись, дарит ей блаженство
Соединенья с высшим - с мирозданьем
Иль божеством; здесь вечность проступает,
И человек бессмертье ощущает
Воочию, возвеселясь, как боги.
                ЕВРИПИД
            (с недоверием)
Так, значит, стоит попытать нам счастья?
                АСПАСИЯ
Пройдя первоначальные ступени
Прошедшим летом, что ж теперь гадать?
                ЕВРИПИД
Есть в таинствах Эрота или Муз
Всегда отрада, даже через муки
Трудов и постиженья совершенства.
Но там-то, там не таинства ли Смерти
Нам явят, что познать я не спешу,
Как немощь старости с ее смиреньем.
               АСПАСИЯ
Тогда прощай, последняя надежда!
                ПЕРИКЛ
Но знанье - благо.
             АНАКСАГОР
                                  Высшее из благ,
Какого я в деньгах не вижу, то-то
И обнищал вконец, и, как светильник
Без масла, вспыхнувши в последний раз,
Плащом закрылся, чтоб сойти в аид,
Откуда нет возврата даже мистам.
                ПЕРИКЛ
Прости, учитель! Больше ты нужды
Не будешь знать ни в чем. В Афинах нищих
Давно ведь нет.
             АНАКСАГОР
                             А я вот умудрился
Впасть в нищету в дни высших озарений,
Как пилигрим, взошедший на вершины,
Где солнце лишь одна из тысяч звезд,
Земля же метеор, летящий в бездну.

Все невольно обращают взоры в просиявшее звездами небо.



Сцена 3


Ночь. На площади у храма Деметры публика, среди которой Аспасия, Перикл, Сократ, Еврипид и другие афиняне. У алтаря у входа в храм музыканты с флейтами, тимпанами и рожками.


               ГОЛОСА
Уж ночь сошла; огней же не видать.
Лишь звезды ярче заблистали в небе,
Поглядывая вниз во все глаза.
Свисая словно гроздья винограда,
Пронизанные солнцем на закате,
Блестят они и кровью, и слезами.
        ГОЛОС СВЕРХУ
Огни! Огни! Минули уж ворота,
И факелы все ярче полыхают,
Как вспыхивают новые в ночи
И множатся, уж в бликах света храм...
        ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
И Хор выходит длинной чередой
Мужчин и женщин, юношей и старцев...
        МУЖСКОЙ ГОЛОС
Да им-то впору бы сойти в аид,
Куда здесь в подземелье доступ близок.
        ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Оттуда и вернулись; это ж мисты,
Обретшие бессмертье.
         МУЖСКОЙ ГОЛОС
                                         В самом деле?
Какая радость старцу вечно жить?
            АСПАСИЯ
Как велено, я соблюдала пост,
Слабея и смиряясь, как больная,
Но нынче мне легко, и зренье остро,
И звезды проступают отовсюду,
Как будто я лечу среди созвездий
В глубинах мироздания все выше.
             СОКРАТ
Как омовенье, пост ведь очищенье,
И с тем душа готова к посвященью
При таинствах, сокрытых тайной свято.
Поверить надобно, познанья ради.
             ЕВРИПИД
Ты голодна, мерещится тебе,
Как в обморок упав, летишь куда-то,
Чтобы, вдохнув, воскреснуть ненароком.
              ПЕРИКЛ
И это чудо с посвященьем будет.

Факельное шествие приближается к храму, неся высоко изображение бога Иакса(старинное имя), которого ныне принимают за  Диониса.


                 ХОР
   Плутон похитил Персефону.
Падучею звездой по небосклону
Богиня юная упала вниз, -
   В безрадостные смертных сны,
       В аидовы чертоги, -
       Не любят их и боги.
   Деметра вопрошает всех,
Где дочь ее? Но лишь лукавый смех
   Богов беспечных раздается,
   Но горе матери неймется.
            (Пляшет.)
       С тех пор любезней ей
   Не свет Олимпа,  мир людей,
   Где странствует богиня в горе
   С тоскою неизбывной в взоре.

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)