Обжигающие ласки султана - [34]

— В «Гранде Лючии»?

— Нет. Они начали ужинать в отеле только после того, как я его купил. — Алим улыбнулся. — Джеймс и Мона там познакомились — она приехала на юбилей свадьбы своих бабушки и дедушки, а Флер и Джеймс навещали отца.

Конечно. Габи вспомнила, что Мона упоминала что-то подобное; но тогда это казалось совсем не важным.

— Я не хочу быть твоей любовницей, Алим.

— Ты будешь не любовницей, — сказал Алим, — а фавориткой.

Он говорил так, словно это награда.

— Я не хочу быть как Флер, — заявила Габи. — Не хочу привозить ее сюда и…

Но в то же время она сражалась с собой, потому что в словах была ложь. Она больше всего на свете хотела, чтобы Лючия лежала сейчас между ними. Мысль о том, что они будут навещать Алима, что ее дочь вырастет, зная любовь отца, была очень привлекательна.

— Разве это так ужасно? — спросил ее Алим. — Я позабочусь о вас обеих.

Габи смотрела на него в упор.

— Ты можешь часто приезжать сюда, но все равно развивать свою карьеру…

Габи презрительно фыркнула.

— Помнится, ты мне уже обещал один раз помощь в карьере. Но долго это обещание не протянуло.

Ей до сих пор было больно; одно воспоминание вернуло ей всю боль, которую Алим причинил.

— «Гранде Лючия» все равно продана.

— Контракты еще не подписаны.

Это ее не успокаивало; Бастиано был другом Алима, но для Алима это имело мало значения. Он был безжалостен, когда хотел получить желаемое.

Но не в этот раз.

— Я не хочу работать на тебя, — сказала Габи уверенно. — Я хочу сделать карьеру сама.

— Ты сможешь это сделать и все равно часто видеться со мной.

— Где?

— В основном здесь, — сказал он. — А когда в Зетлехане все нормализуется, я смогу проводить больше времени с тобой и Лючией в Риме…

— Ты имеешь в виду — когда ты женишься и родится наследник?

— Да.

Даже если ее такая жизнь приводила в ужас, он был так воспитан.

— Когда так поступил твой отец, тебе это не понравилось, — отметила она.

— Тогда я не знал, что и он, и моя мать организовали все к своему комфорту. — Он коротко рассказал, как узнал, что мать вела куда более счастливую жизнь, чем он думал. — А мы можем все сделать еще лучше.

Он умел подсластить пилюлю; сейчас, когда ветра трепали стены шатра, Габи почти могла представить здесь свою маленькую семью. Но потом она вспомнила, как Флер сидела в одиночестве; подумала обо всех, кого ранит их запретная любовь.

— Я не стану так поступать с твоей женой, — сказала она. — И с нашим ребенком.

— Ты лишишь ее возможности видеться с отцом?

— Ни за что, — сказала Габи. — Ты сможешь навещать ее когда захочешь.

На словах она была смелее, чем в мыслях; но Алим и не оставил ей времени подумать.

— Я хочу, чтобы ты переехала в «Гранде Лючию».

— Ты же ее продаешь.

— Бастиано не станет выгонять гостей. Ты переедешь туда немедленно.

— Нет. — Алим пытался втянуть ее в свой мир, но она не собиралась этого ему позволять. — Я не стану твоей любовницей или фавориткой.

Она перевернулась на бок, спиной к нему.

— Габи, только подумай…

— Нет. — Она плакала; Алим лишал ее сил. — Ты что, не слушал, что я говорю?

— Я все слышал, — Алим прижался к ней сзади, обнимая за талию и касаясь губами рта, — но я думаю, что нам нужно еще поговорить.

В этой позе нельзя было не заметить твердость, прижимающуюся к ней сзади, и Габи понимала, что скоро повторится восхитительное слияние. Не на один раз, а на всю жизнь…

— Нет. Я должна вернуться к дочке.

Наедине с ним, в пустыне, она чувствовала себя потерянной и несдержанной. Она приняла решение.

— Я не стану твоей фавориткой.

Несмотря на принятое решение, его ласка могла переубедить ее. Поэтому Габи выбралась из широкой постели, прежде чем снова поддалась его чарам.

— Вернись в кровать, — сказал Алим.

Он раскинулся на покрывалах, обнаженный, прекрасный; Габи никогда не было так тяжело сопротивляться требованию.

— Я снова лягу с тобой в постель, только если стану твоей женой.

— Женой? — по тону Алима было очевидно, что это невозможно. — Я тебе предлагаю…

— Я не хочу становиться твоей фавориткой, Алим.

— Ну же, — сердито возразил он. — Ты хочешь, чтобы я разрушил столетия исторической традиции только ради тебя?

Несколько месяцев назад она отступила бы, извинилась бы за излишнюю напористость. Но теперь у нее был ребенок, о котором надо было заботиться.

Хотя он и не предлагал ей свою любовь, но эта любовь делала ее сильнее.

— Я не просто этого хочу, — решительно ответила она. — Я на этом настаиваю.

— Вот как, правда?

— Да. А сейчас я хочу уехать.

Алим не двигался.

— Я сказала…

— Я тебя слышал.

Он поднялся с кровати; и реальный мир вторгся в пределы их уединенного убежища, когда Алим взял телефон.

— Вертолет прибудет в течение часа.

Габи облегченно выдохнула; но облегчение было коротким.

— А теперь, — сказал он, — возвращайся в постель.

Глава 14

Возвращение в Рим должно было бы быть прекрасным. Габи снова взяла дочь на руки; забрала ее из дома матери в свою квартиру и опустила шторы, чтобы отгородиться от мира в их маленьком убежище.

Но покой был хрупким и в любой момент мог быть разрушен — и будет разрушен, в этом Габи не сомневалась.

Шли дни. От Алима ничего не было слышно, но отсутствие связи не приносило облегчения. Она знала, что Алим будет пытаться добраться до нее. До них.