Габи боялась входить в шатер. Боялась, что ей там понравится.
Но Алим отступил в сторону, и она вошла в сравнительную тишину под пологом, слыша, как он следует.
Она отложила туфли, которые несла в руке, и небольшую сумку с вещами. Мягкие ковры ласкали ее босые ноги; неяркий свет масляных ламп танцевал на стенах, отзываясь на яростный ветер снаружи.
Это было настоящее убежище.
Габи пришлось прикладывать усилия, чтобы не расслабляться.
Чужеземные ароматы, которые она ощутила впервые, когда они танцевали, теперь были сильнее; они висели в воздухе и окутывали ее со всех сторон. Трудно было бояться, когда Алим был так близко.
Однако это не мешало сердиться.
— Здесь нет никого, кроме нас, — сказал Алим. Габи подняла голову к высокому потолку, чувствуя себя ужасно маленькой.
— Значит, кричать незачем, не поможет.
Алим вздохнул.
— Габи, не нужно такой драмы. Я имел в виду, что нас никто не побеспокоит и не подслушает наш разговор.
Он хотел, чтобы Габи знала — все сказанное останется между нами.
Пока.
Ребенок все изменит. Виолетту ждет еще больше работы, но Алим надеялся, что к концу этой поездки Габи останется уверенной, что о ней и ребенке позаботятся.
С тех пор как он узнал о декретном отпуске Габи, он пытался узнать все возможное и использовал все свои контакты, чтобы собрать информацию. Это было неожиданно сложно.
Габи не работала на «Гранде Лючию»; однако он смог подтвердить, что она уходила в декретный отпуск. Недавние записи камер слежения в фойе отеля зафиксировали ее вместе с женщиной, которая вручала ей ребенка. Алим смотрел зернистую запись, задержав дыхание; он увеличил кадр в бессильной попытке получше посмотреть ребенка.
Его ребенка!
Его охватило отчаянное желание защищать это маленькое существо, хотя он даже не знал еще, мальчик это или девочка.
И судя по молчанию Габи, она не собиралась его просвещать.
— У нас есть что обсудить, — сказал он.
Но Габи покачала головой:
— Мне нечего тебе сказать.
Он мог бы заявить, что это неправда, но решил дать ей время. Конечно, она в шоке и сердится…
— Почему бы тебе не переодеться? — предложил он, указывая на занавес, отгораживающий часть шатра.
— Зачем?
— Прими ванну, переоденься, потом поговорим.
— Алим, я в ловушке в пустыне, куда меня заманили против моей воли. А ты ждешь, что я стану переодеваться во что-нибудь поудобнее?
— Мне не нравится этот костюм, — пожал плечами Алим. — И насколько я помню, тебе тоже.
Она осталась на месте.
На самом деле у нее не было более удобной одежды с собой; только пижама, второй ужасный костюм и узенькая юбка и топ. Она собиралась второпях.
— У меня есть только костюмы.
— Уверен, что там найдется альтернатива. — Он снова указал на занавес, но она все равно не сдвинулась с места.
— Габи, ты не в ловушке. Если хочешь, чтобы я вызвал вертолет, только скажи.
Но Габи не стала этого просить. Развернувшись, она прошла туда, куда указывал Алим, и отодвинула тяжелый бархатный занавес. И как будто оказалась внутри гигантской ювелирной шкатулки. Стены были обтянуты плотным красным бархатом, который она не могла не погладить; украшенные камнями светильники свисали с потолка. Это была настоящая экзотическая сокровищница. А в середине стояла огромная, великолепно убранная кровать.
На ней лежал темный халат. Цвет различить было нельзя в полумраке, но ткань была такой же мягкой, как бархатные стены.
Столик у кровати был полон флаконов; Габи взяла один из них и вдохнула мускусный аромат. И увидела свое отражение в большом зеркале с позолоченной рамой.
Она выглядела ужасно. Волосы растрепаны и полны песка, тушь стекает по щекам.
Любопытство заставило ее заглянуть за ширму в стороне. Освещение там было неярким, еще более приглушенным, чем в остальном шатре; но она видела глубокую и почти полную ванну. Габи опустила в нее руку, ожидая, что вода будет холодной.
Но она ошиблась. Ее пальцы нашли маслянистое тепло. В недоумении она вернулась к Алиму.
Он раскинулся на подушках, опираясь на локоть, и казался совершенно не затронутым ее гневом.
— Ты сказал, что здесь никого нет.
— Так и есть.
— Тогда кто наполнил ванну?
Он улыбнулся в ответ на ее подозрительный взгляд.
— Я.
— Ты?!
— Вода поступает прямо из горячих источников; я добавил масла, которые должны помочь расслабиться.
По ее телу пробежала дрожь, но приятная, от мысли о том, как Алим в одиночестве готовил шатер к ее прибытию. Но расслабляться она не собиралась.
— Халат тоже ты сам выбрал?
— Нет, — ответил Алим, — это была Виолетта.
— Значит, она выбирает одежду для твоих шлюх?
— Виолетта приложила много усилий, чтобы обеспечить нам комфорт и уединение. Когда будешь готова, мы поужинаем.
— Я ела в самолете.
— Значит, торопиться некуда.
Габи давно не слышала этих слов; в ее днях никогда не хватало минут, чтобы все успеть. Время на то, чтобы неторопливо переодеться к ужину, уже казалось наградой само по себе.
Она хотела сказать что-нибудь ядовитое, из принципа, но ничего не приходило в голову. Она могла бы повторить, что оказалась здесь вопреки своему желанию; но по правде говоря, она желала здесь быть.
