Обжалованию подлежит - [32]
— К нему такого не относи.
— Личностей не касаюсь. Прикажешь, могу и его лечебное учреждение объявить наилучшим в стране. — Фыркнула, обмахнулась тисненой папкой, опустевшей в кабинете завотделением. — Дала ему обещание, что ляжешь? Я бы сто раз подумала.
— Думаю. Не сбивай.
— Не сбиваю. Мнение свое выдаю. Сама же втолковывала: не люби друга-потатчика, люби встречника.
— Не от меня пошла эта истина, от Бобровского. Должна помнить московского Бобра — великого спорщика. Ну, по эскалаторам он. Как-то на перевыборном разорался: «Это недругу раз плюнуть — поддакнуть, истинный друг поборется, выдвинет встречное соображение. У друга душа болит…»
— Как же ей, душе, не болеть…
Воздух был сыроват. Дуновение реки? Канала? Веет с залива? Особое у Ленинграда дыхание… В выси проносились птицы, ведя на все лады перекличку. Для полной картины не хватало девочки, мелькания ее скакалки, скрипа сандалий. И вдруг навстречу выскочил грузовик. В кузове клетки, а там шевеление.
— Беспокойные пассажиры! Куда их столько — мышей?
— Как куда? — невзирая на малый росточек, Настя ухитрилась взглянуть на Оксану несколько свысока. — Представители животного мира служат для опытов. Я все пронюхала в точности. Ты на осмотр к своей знаменитости, я быстренько в разведку во двор. Гляжу — пищеблок, за ним другие строеньица. На отлете оштукатуренный морг. — Последнее слово заставило поперхнуться, хотя Оксана вроде бы пропустила его мимо ушей. — Всего аккуратней научное здание: окошки высоко над землей, внутрь не заглянешь, сколько на цыпочки ни становись. А тут какая-то вредина в белом выбегает для проявления бдительности и велит мне катиться. Как бы не так! — Настя умела прибегнуть к важному тону. — Она меня в оборот, я — ее. Вызнала кое-что! — Перевела дух. — Спущено ответственное задание, выданы деньги, правда в обрез. Все равно выполняйте: надо по-быстрому его одолеть.
— Кого — его?
— Мастерица прикидываться. Одолеть того, кто на втором месте по смертности. Первое место за сердечнососудистыми, за них давно уж взялись. С туберкулезом, коли не врут, медицина справляется за милую душу. Представляю, сколько живых тварей поизвели, в микроскопы все зрение проглядели.
— Я их тоже видела — палочки Коха.
— Смотри, как муж тебя старательно образовывал. — Потянула Оксану за локоть, прошлась ладонью по лакированной сумке. — Думаешь, мой меня нет? Еще как приохочивал к чтению. Сам все больше насчет путешествий да приключений, а мне про чувства подай! Чтобы побольше безответной любви да чахоточного румянца. Умели люди переживать! — Настины карие с искорками глаза восторженно округлились, но тут же и затуманились. — Пр-ропади он пр-ропадом, чертов туберкулез, р-родную бабку мою загубил. Если точно, не от чувств померла. От тяжкой жизни и кровохаркания.
— Да… Когда-то он без пощады косил. У Петра на семинаре шел разговор о первых советских тубдиспансерах, студентам продемонстрировали плакат. — Посторонилась, пропуская бредущего навстречу мужчину с букетиком поникших фиалок. — Плакат о туберкулезе: рисунок плюс подпись в стихах. Слушай, запоминай: «Как много царств и поколений, и вдохновенного труда, и гениальных откровений похоронил он навсегда».
— Было, — посерьезнела Настя. — Много чего было, да сплыло.
Дошли до шумной городской магистрали, мысли о посещении магазинов успели отпасть. Оксана взмолилась:
— Домой!
— Ни в коем р-разе.
— Устала я… Да и ты с ночного дежурства.
— Успеется, отосплюсь. Смена впечатлений, научно доказано, лучший вид отдыха.
— Я таких впечатлений хлебнула…
— А мы их заслоним! Прямо в музей. В Военно-мор-рской. Чистота, красота. — Взыскательно оглядела Оксану. — В расхристанном виде туда негоже являться. Неуважение к корабельным порядкам.
— Что во мне неладного? Где?
— Психанула по милости великого консультанта. На жакетке ни одна пуговка с петлей не сошлась. Стой на месте. Перестегну.
Стрелка Васильевского острова, Дворцовый мост. Светлое строгое здание похоже на храм, на Дворец искусств. Трудно поверить, что возводили его для торговых целей, для коммерческих сделок. Странные были понятия в начале прошлого века. Нынешний век иной — народная власть превратила прекрасное сооружение в Военно-морской музей. На подходе к нему, как бы в предвидении дальнейшей судьбы, издавна высятся две высоченные колонны. Настя пояснила:
— Р-ростральные. Украшены рострами — отпиленными носами побежденных вражеских кор-раблей. Ростры! Ростральные! Они исторические, — добавила она — в День Победы пламенели в поддержку салютов. Не сказать что сами горели, но на обеих верхушках что-то металось, пылало. Вроде как Вечный огонь.
У подножий колонн разместились большие аллегорические фигуры. Одна из них, изображающая не то Волгу, не то Неву, возымела на Оксану нежданное действие. Тугое сплетение мастерски вылепленных волос напомнило живые умилительные кудряшки, выглядывающие из-под шапочки приветливой медсестры, подсказавшей, где и когда увидеть Полунина. Оксана поспешила одернуть себя: не думать! переключиться! Перевела внимание на здание-храм. Бывают же творения рук человеческих, способные все горести заглушить!
Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама.
Журнальный вариант повести Наталии Лойко «Ася находит семью» о судьбе девочки-сиротки Аси, попавшей в детский дом. Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–6 в 1958 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Что может быть хуже, чем быть 39-летней одинокой женщиной? Это быть 39-летней РАЗВЕДЕННОЙ женщиной… Настоящая фанатка постоянного личного роста, рассчитывающая всегда только на себя, Дейзи Доули… разводится! Брак, который был спасением от тоски любовных переживаний, от контактов с надоевшими друзьями-неудачниками, от одиноких субботних ночей, внезапно лопнул. Добро пожаловать, Дейзи, в Мир ожидания и обретения новой любви! Книга Анны Пастернак — блистательное продолжение популярнейших «Дневник Бриджит Джонс» и «Секс в большом городе».
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.