Обжалованию подлежит - [30]
— А то!
Не успела Оксана пошарить в лакированной сумке, как оттуда возьми да выскочи гребень — и вниз. Зеркальце, наоборот, подпрыгнуло и взвилось, как живое, но и оно в результате хлопнулось о плиточный пол. Упав, навек утратило свое главное свойство — отражающая плоскость густо покрылась трещинками, словно сетью морщин.
— Разбилось! — в ужасе вскрикнули обе. «Дурная примета», — пронеслось у обеих в уме.
Тем временем перед ними возникла сухопарая высокая медсестра. Белая, жестко накрахмаленная одежда, скупость на жесты и на слова — все вместе заставило присмиреть. Тем более что в голосе у сестры хватало металла.
— Посетительский час с четырех, — процедила она. Настя в ответ продемонстрировала все прихваченное с собой.
— Вот вам, пожалуйста, как на духу! — даже раскрыла тисненую папку.
Удостоверившись в отсутствии запрещенной в неурочный час передачи, сообразив, что запрятано в черный большой конверт, медсестра немного смягчилась.
— Вы к кому? Вас приглашали явиться?
— Мы к этому… — сунулась Настя.
— Мне назначил Полунин, — пояснила Оксана.
— Он сейчас на обходе.
— Это долго — обход?
— Как сказать. У нас не от насморка лечат.
Не слишком подбодрила. Такую хотелось сравнить с холодным хирургическим инструментом. Поджав и без того тонкие губы, «инструмент» непреклонным жестом предложил усесться на жесткую лавку и ждать. Держалась так, будто у людей ничего не стряслось. А если стряслось, то от такого никому гарантии нет — одним словом, не заноситесь, помалкивайте. Повернувшись спиной, направилась к лестнице, чей ступенчатый силуэт просвечивал сквозь внутреннюю застекленную дверь. По этой же лестнице предстояло подняться Оксане. Пока же следовало набраться терпения, взять себя в руки.
В вестибюль заглянула молоденькая сестра с крутыми светло-русыми кудерьками, которые, вопреки нерушимым больничным правилам, своенравно выбивались из-под шапочки белого полотна. Настя, оценив ее добрые ямочки на щеках, учтиво к ней обратилась и получила столь же любезный ответ:
— Я как раз с третьего этажа, профессорский обход подходит к концу. Минут через двадцать Яков Арнольдович должен быть у себя в кабинете. Это в конце коридора, найдете легко. — Оксана благодарно кивнула. Но Настя есть Настя.
— Он и впрямь выдающийся спец? Режет без единой осечки?
— Если такое в хирургии возможно. — Подошла поближе, умерила голос: — Специалист он высшего класса, зато уж требователен, поимейте в виду. Ох и строг! — Проверила, не сбилась ли набок белая шапочка, затолкала под ее края дерзкие кудерьки. Обменялась понимающими взглядами с Настей и затрусила наверх.
— Свойская сестрица, — понеслось ей вдогонку. — Засекаю время: отправлю тебя к великому знахарю через восемнадцать минут.
4
Тем часом как Стась убеждал Оксану срочно обратиться к Полунину, перед ней вырисовывался блещущий чистотой, толково обставленный кабинет — не чета прифронтовым госпиталям. Письменный полированный стол без единой пылинки; кипа историй болезни — уголок к уголку. А в те засекреченные истории внесены не ранения, не увечья, там скрыты женские судьбы — третий этаж отдан женщинам, — там, в бумагах, тревоги, безвыходность, но и надежды. Как это — без надежд?!
Против стола — так, во всяком случае, воображалось — чинный с застекленными дверцами шкаф, полный сверкающих инструментов. О замысловатых их очертаниях (Петр выражался: «конфигурации») Оксана имела понятие из учебника хирургии, который она, бывало, листала, чтобы быть поближе к Петру.
Покуда Стась неотступно твердил о необходимости показаться Якову Арнольдовичу, постепенно представилось, как она к нему входит, как он поворачивает к ней приветливое лицо — черты, знакомые по фото, дошедшему с передовой. Легко, без важности поднимается с кресла, демонстрируя выправку, обретенную на войне. Дружески пожимает руку, обходительно подвигает стул, живо интересуется Машей. После краткой беседы разглядывает на свет принесенный снимок, отпускает нелестную фразу в адрес поликлиники МПС и уверенно заключает: «Здесь вам нечего делать, преспокойно возвращайтесь домой».
Да… Вот еще что привиделось. В кабинет неслышно заходит сестричка, ставит перед завотделением стакан крепкого чая, он просит подать второй, а свой стакан придвигает Оксане: «Вам, голубушка, такую чашу горести беспричинно преподнесли, что надобно единым духом эту горесть запить. Подкрепляйтесь, прошу». «Чем? Чашей радости?» — смеется Оксана и, обжигаясь, прихлебывает сладкий напиток, налитый через край.
А как сложилось в действительности?
По сигналу Насти двинулась к лестнице. В конце коридора третьего этажа нашла кабинет завотделением, вежливо постучала. Полунин привстал ей навстречу. «Это вы? Садитесь, пожалуйста!» Села, но с лицом своим справиться не смогла. Он участливо порасспросил, как там дочка, — ого, какая большая! Незаметно перевел разговор на Оксанино самочувствие. Распечатал оба конверта, с рентгеновским снимком оборотился к окну, что-то промычал, затем продолжил опрос. Оксана старается отвечать поточней, а у самой холодок по спине.
— Так, так, так… Снимочек сделаем заново.
— А этот чем плох? Обязательно повторять? — всполошилась Оксана.
Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама.
Журнальный вариант повести Наталии Лойко «Ася находит семью» о судьбе девочки-сиротки Аси, попавшей в детский дом. Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–6 в 1958 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Что может быть хуже, чем быть 39-летней одинокой женщиной? Это быть 39-летней РАЗВЕДЕННОЙ женщиной… Настоящая фанатка постоянного личного роста, рассчитывающая всегда только на себя, Дейзи Доули… разводится! Брак, который был спасением от тоски любовных переживаний, от контактов с надоевшими друзьями-неудачниками, от одиноких субботних ночей, внезапно лопнул. Добро пожаловать, Дейзи, в Мир ожидания и обретения новой любви! Книга Анны Пастернак — блистательное продолжение популярнейших «Дневник Бриджит Джонс» и «Секс в большом городе».
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.