Обжалованию подлежит - [29]
Хотя, по правде сказать, многих коробило от прозвища магазина. Задевало тех, кто мужей никогда не имел, и тех, кто имел, да, подобно Оксане, лишился.
Проезжая мост через Невку, встали, поспешили на выход. Остановка — «Каменноостровский». Стоп! Следовало, сойдя со ступенек, не мешкая пересечь линию рельс, успеть проскочить до очередного потока транспорта.
— Тебя, Оксана Тарасовна, не поймешь. То подгоняла, то притормаживаешь.
— Не спешите торопиться, — отделалась Оксана присказкой, пущенной кем-то из ее рабочего окружения. — Постой, это он, тот Каменный остров? — Вдали раскинулся светло-зеленый массив. Легкий, сквозной. Петр бы определил: акварельный.
— Он, он. Пошли. Тьфу, опять проморгали. — Помехой стали два встречных, медленно ползущих трамвая. — Раз уж застряли, пользуйся проволочкой, влево гляди. Там за мостом историческая магистраль. Поняла? При дедах звалась Каменноостровским проспектом. В революцию окрестили улицей Красных Зорь. Потом, естественно, стала проспектом имени Кирова, здесь Сергей Миронович проживал до последнего дня. — Умолкла, попригасли искорки в карих глазах, лишь концы шелковой парадной косынки, чуткие к дуновению ветра с реки, продолжали свое беспечное трепыханье. Ткнулась Оксане в плечо. — Была у меня мечта родить дочку, назвать ее Кирой. Не выйдет, не обещают врачи. За что мне такое?
— За что? — с горечью отозвалась Оксана. — Про всякую хворь так думается: за что? — Отмахнулась от темы, словно от надоедливой мухи. — На наших деревьях листва попышней.
— Это покамест. Несовпадение климата. Весна и лето у нас чуток отстают. К примеру, питерская клубника не спешит созревать, у деревьев тоже собственная повадка. В Москве небось окончательно распустились, а наши пока еще в дымке. Зато, очнувшись, опередят по многим статьям. Зелень станет пышной и сочной. Увидишь сама.
— Как увижу? Ты что! Имею надежду сегодня же наладиться домой. Пойми, у меня Маша одна.
— Верно, матери в горячую школьную пору задерживаться не след. А дочке наказ: когда она тебе внученьку принесет…
— Да ну тебя! Так сразу и принесет.
— Я не сказала — сразу. Но если случится, дайте ей имя Кира. Лично прошу. От имени своих земляков.
— А если внук?
— Тогда уж Сергей. Обещаешь?
Снова образовалась пробка, затор. Обе в душе погордились, что причастны к подземному транспорту.
— Настя, почему ваша зелень сочней, чем у нас? Вы же к северу ближе.
— На чем Петербург возводили? Целиком на болоте. Ох и кляли наши метростроевцы, тоннелепроходцы чертов грунт, чертовы плывуны. — Дернула за жакетик. — На что зазевалась?
— Не видишь, киоск! — Прохожих подманивали газеты, почтенного вида справочники и крохотки-сувениры. Пестрели открытки, значки. — Тот самый журнал!
— Именно он! — Настин приметный рот растянулся от уха до уха. — Именно твоя станция! — И верно, под утренним солнцем глянцевито переливались зеленый воздушный шар и фиолетовая мамаша с оранжевым малышом на руках. — Случайно, по-твоему, а?
— Кто знает… — вымолвила Оксана. Петр исправно лишал ее веры в разные, как он их честил, предрассудки. Добился, лишил. И все-таки до смерти хотелось поверить, что твой город — давно уже он твой! — что твоя Москва шлет тебе вдогонку наказ: держись, не вздумай сдаваться!
…На 2-й Березовой Настя зорко следит за Оксаниным настроением. Отступила в сторону от асфальта, сорвала остро пахнущий стебелек, провела им под носом у себя, у Оксаны.
— Чуешь, как вспоена наша землица? Не зря попрыгунья так радуется весне. — Оксане было предложено обозреть прыткую девочку, бегущую вдоль обочины, мелькание ее грязноватой скакалки; оценить, как ритмично скрипят сандалии и легко взвивается свисающий с затылка хвостик волос, стянутый у основания тесьмой.
— Проходите, тетеньки, — маленькая спортсменка любезно обрывает свой бег, пятится к краю дороги, подтягивая на ходу сбившиеся носочки.
Быстроглазая Настя обрывает улыбку, подметив, как неожиданно застыло лицо ее московской подруги. А у той не впервые стучит в голове: тебя не станет, но жизнь продолжится как ни в чем не бывало, будет течь своим чередом… Девочке расти, хорошеть, наливаться силой, как наливаются соками эти вот белоствольные деревья и деревца. Солнцу придется хоть не щедро, но радовать ленинградцев. Проезжим дорогам лосниться, машинам ездить по ним, не нарушая правил ГАИ. Пешеходам ходить, траве колыхаться. А тебе… неужто не жить?
Подошли к трехэтажному зданию. Выглядело оно запущенным и невзрачным: стены в потеках, выщербленное крыльцо. На табличку с названием лечебного учреждения каждая покосилась мельком, ничего в ней вроде бы не разобрав. Дверь отворять не понадобилось: наружу бочком выбиралась заплаканная тучная женщина, прижимая к себе литровую банку явно из-под компота и немытые бутылки из-под молока. Прическа взъерошена, перекрутились чулки. Войдя в вестибюль, Настя взыскательно оглядела Оксану.
— Немедля прихорошись! Полунин определенно видел тебя на фото, где ты в обнимку с Петром. Я-то помню, какая ты там прибранная, нарядная. Заявишься растрепой, великой знаменитости тебя нипочем не признать.
— Так уж и впрямь растрепа?
Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама.
Журнальный вариант повести Наталии Лойко «Ася находит семью» о судьбе девочки-сиротки Аси, попавшей в детский дом. Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–6 в 1958 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Что может быть хуже, чем быть 39-летней одинокой женщиной? Это быть 39-летней РАЗВЕДЕННОЙ женщиной… Настоящая фанатка постоянного личного роста, рассчитывающая всегда только на себя, Дейзи Доули… разводится! Брак, который был спасением от тоски любовных переживаний, от контактов с надоевшими друзьями-неудачниками, от одиноких субботних ночей, внезапно лопнул. Добро пожаловать, Дейзи, в Мир ожидания и обретения новой любви! Книга Анны Пастернак — блистательное продолжение популярнейших «Дневник Бриджит Джонс» и «Секс в большом городе».
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.