Обжалованию подлежит - [27]
— Следы артобстрела? — удивилась Оксана. — Пора бы заделать.
— А сколько их было!
Мелькнуло: неужто и на больнице есть вмятины? Нет, такое серьезное учреждение должны бы вне очереди подновить. Дом скорей всего старый, даже, наверно, старинный, древний, как и сам Каменный остров. Станислав говорил: там у них все несподручно, ждут не дождутся переезда в просторные современные корпуса. За городом возводят особенную больницу. Богатую. Много операционных, множество коечных мест. Это теперь их в обрез.
Мест не хватает… Болезнь, ну та самая… Оксана предпочитает ее название не произносить даже мысленно. Болезнь эта на убыль никак не идет. Увеличилось ли число заболевших или лучше научились распознавать?
Ни одному человеку не представляется, что такое может коснуться лично его. И Оксана не в состоянии поверить — вот ерунда! Взять бы да податься назад. Только вот совестно перед Стасем, перед Полуниным, перед администрацией службы метро. Среди товарищей тем более наделала переполоху. Нет, она не отступит, не окажется дезертиркой!
Завтрашним утром, нисколько не дрогнув, отправится на Каменный остров, на 2-ю Березовую аллею. Ровным шагом пройдет сквозь строй тех берез…
2
Трамвай, как было обещано Настей, любезно доставил их к дому, застопорил прямо у подворотни.
— Двор темноват.
— Для ленинградцев привычное дело. Зимой в небольших квартирках — они выходят во двор — чуть не с утра в комнатах сумрак. Не удивляйся, поведу тебя с черного хода: домоуправу ударило в голову парадные позапирать. Пошли! — На лестнице пахло мокрым бельем и чем-то горелым. Настя с подчеркнутой легкостью несла далеко не легкий багаж; глянешь, порхает с этажа на этаж — бабочка, птичка! А этажи высоченные, если по нынешней мерке. Стучит каблучками, заговаривает зубы Оксане: — Домище этот в старину называли доходным, домовладельцы с каждой квартиры имели очень даже приличный доход. Нашу, шестикомнатную, окнами смотрящую, кроме кухни да горенки для прислуги, на светлую улицу, занимала всего одна пара — вольготно жилось! Стоп, объявляю минутную передышку. — Подметила, что Оксане и с пустыми руками трудновато дается подъем. Далеко ли то время, когда они дружной парочкой гоняли без отдыху по Москве, включая в осмотр кроме вестибюлей метро Третьяковку и конечно же Красную площадь! У Мавзолея Оксана вдохновенно рассказывала, как довелось быть участницей народного ликования в День великой Победы. Чего ни коснется, глаза и щеки горят… А сейчас ровно погашенная свеча. — Ну как, отдохнула? Остался всего лишь этаж. Ахнешь, что за хоромы! Старые хозяева после революции умотали в Париж, их жилплощадь распределили на три семьи, две комнаты отвели родителям моего муженька. Сам он, ясное дело, тогда еще не появился на свет.
— Он в плавании?
— А где ему быть? Ничего… Сейчас отдохнешь.
Оксана насупилась: обращается как с больной.
Стась хорош — и здесь навел панику. Поднатужилась, единым духом одолела оставшийся марш.
Прежде всего их встретила кухня, свободно обставленная тремя шкафчиками-столами. Затем коридор, ширине которого нельзя было не удивиться, как и наличию по всей его немалой длине заковыристого карниза.
Настя махнула рукой:
— Ну их к богу, излишества. — И пригласила: — Пожалуйте мыть р-руки, оцените излишества на столе.
Вышитая скатерть, черно-красная расписная посуда, еды навалом. Так в этом доме, наверное, принято встречать хозяина из дальнего рейса.
— Больно уж расстаралась, — сказала Оксана. Настя довольно хмыкнула и, подмигнув, отправила в рот ломоть колбасы.
— Добрые гости, и мы поживимся!
Гостья не подхватила веселого тона:
— На меня не рассчитывай. Не по моим аппетитам.
— Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать. Бывало, как уплетала!
— Теперь, согласно моде, не позволяю себе раздобреть. — Согласно моде… Точно таким был ее ответ докторам.
Из рьяно начищенного кофейника струился парок. Настя за ночь проголодалась, уписывала вовсю. К ее широкому гостеприимству Оксана отнеслась безучастно; чтоб отвязаться, сжевала бутерброд с ветчиной, по совести оценила лишь кофе.
— Хозяйку не след обижать. Попробуй домашнего пирожка.
— Не лезет, сыта. — Проявила повышенный интерес к покрытому позолотой якорю, висящему на стене.
— Не евши сыта? — Настя подперла ладонью скуластенькое лицо. — Что с тобой сталось? Выкладывай как на духу.
— Со мной? — не сразу отозвалась Оксана. — В каком смысле? — уловила в собственном голосе фальшь и запнулась. Что там выкладывать «как на духу», коли ничего толком не установлено! Если верить Стасю, все должно обойтись, мало ли в поликлиниках перестраховщиков. На работе все в один голос: у врачей пошла привычка до смерти напугать, а после козырять, что спасли. Подобное приключилось с обходчицей Лыскиной, было и с Гореловым — помощником машиниста. Хватили, бедные, страха, зато уж радовались потом! — Рано, Настя, панику разводить. Меня сюда, к здешней знаменитости, спровадил дружок Петра; война свела их троих. Наш Полунин всем врачам врач. — Повторила выражение Станислава, мысленно воспроизвела его голос, сердцу стало теплей.
— Запсихуешь, покуда великая знаменитость будет в тебе разбираться: ему, поди, интересно. Я бы нипочем не далась. — Хватила ребром ладони о край стола; отозвались сочувственным звоном черно-красные чашки. — Слышь-ка, никуда не ходи.
Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама.
Журнальный вариант повести Наталии Лойко «Ася находит семью» о судьбе девочки-сиротки Аси, попавшей в детский дом. Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–6 в 1958 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Люди не очень охотно ворошат прошлое, а если и ворошат, то редко делятся с кем-нибудь даже самыми яркими воспоминаниями. Разве что в разговоре. А вот член Союза писателей России Владимир Чистополов выплеснул их на бумагу.Он сделал это настолько талантливо, что из-под его пера вышла подлинная летопись марийской столицы. Пусть охватывающая не такой уж внушительный исторический период, но по-настоящему живая, проникнутая любовью к Красному городу и его жителям, щедро приправленная своеобразным юмором.Текст не только хорош в литературном отношении, но и имеет большую познавательную ценность.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.