Обжалованию подлежит - [34]
Возвращаясь из кабинета Полунина, Оксана предпочла идти, обернувшись к линии окон; там к тому времени столпились несколько женщин в серых халатах. Ходячие. До или после? Побросали постылые койки, уставились во внутренний двор — как-никак клочок внешнего мира.
Поневоле оценишь пуховую в чистейшей наволочке подушку, да и всю «каютку», обихоженную хозяйкой. Знала бы Настя, до чего загорелось Оксане услышать некий задиристый голосок. Но не станешь же поднимать среди ночи уставшего человека. И ради чего? Чем Настя, по сути, может ее успокоить? Как узнать, что сулит ей дальнейшее? Этого и Полунину не дано предсказать.
Одно лишь наверняка. Петр (не Великий, а свой) не позволил бы ей поддаваться панике. Не сказал бы, а приказал: береги силы, немедленно спать! А что бы услыхала от Стася? Стеснительно попросил бы не терзаться, уснуть.
7
Анастасия Грачева исполняет свой долг под землей. Оксана Пылаева неторопливо шагает по тротуару проспекта. Вчера по приезде, по выходе с вокзала на площадь Восстания, она дала себе зарок обойти весь Невский, эту дивную улицу, берущую начало от другого ленинградского дива — Адмиралтейства. Прошедшей ночью, прибегнув к Пушкину, дабы сладить со страхом, с тоской, она прочла и вновь перечла исполненные спокойствия строки:
Возможно ли ни разу не оглянуться на эту сияющую, рвущуюся к небу иглу? Оборачиваешься, замираешь на миг и снова вперед, притягиваемая одно за другим зданиями проспекта. Каждое колдовски отличное от другого. Несмотря на современные вывески и витрины, на каждом фасаде налет старины, за каждым чувствуется своя особенная история. Идешь и выкидываешь из головы тот трехэтажный дом, в который упирается Березовая аллея.
В обратный путь по Невскому Оксана отправится четной его стороной и получит не меньшее наслаждение. Надо бы еще по набережной пройтись. Одни их друзья, бывшие ленинградцы, уверяли, что идешь и одновременно как бы присутствуешь на концерте. Торжественная органная музыка. Петр после тех рассказов купил два билета в консерваторию на органный концерт.
Размечталась… На набережную Оксане сегодня нельзя: Настя наказывала беречься, рассчитывать свои силы. И еще наказывала не разбрасываться, делать покупки исключительно в Гостином дворе.
Двор — это так говорится. В натуре Гостиный — сплошь двухэтажные корпуса, составляющие в плане квадрат, где каждая торговая сторона обращена к другой улице. Сплошные арки, входы и выходы, и всюду — откуда он только берется — народ. На взгляд Оксаны, не больно удобно, обшарив один магазин, лезть под соседнюю арку и лишь таким путем очутиться в другом. Утомительно, но она, не дав себе спуску, приобрела все, что намечено по Настиному совету. Разные мелочи, не больше того.
Стоило подойти к прилавку — тут же выныривала как из-под земли востроглазая старушенция в куцем пальтишке и линялом платке. Делать ей, старой, нечего, вот и толклась при Оксане, любопытствуя, какой та отбирает товар. Пожалуйста, любопытствуй. Покупка блокнота намечена в целях переписки. Скажем, та неласковая сестра остановит Настю металлическим голосом: «Не посетительский час!» А у Настеньки как раз единственно свободное время. «Нет допуска на этаж». Выход один — тайно, в обход распорядка, обмениваться записками; всегда найдется связной. В придачу к блокноту Оксана приобрела ленинградского производства длинную авторучку — корпус сужался книзу, в сечении треугольник, не круг.
— Ручку берите красную, — вырвалось у старушки, — малолетку оно веселей.
— Почему малолетку? — растерялась Оксана.
— Я внука в пионерлагерь собрала заранее, а вы, должно, дочку. С великого спеху. Ухватили, вижу, ножнички, гребешок; подавай девчушке новые носовые платочки. Я своему дюжину из старья подрубила — все едино порастеряет. А вы свою балуете, зеркальце выбрали для нее. — Приоткрыла в улыбке беззубый рот и прошамкала: — Дожили до тепла, золотая пора ребятишкам, да и нам облегчение. Правильно говорю?
Наступил вечер, приближалось начало спектакля. Настя ввела Оксану в зрительный зал. Звуки настраиваемых инструментов в оркестре при всей их разноголосице задавали праздничный тон. Глаз ласкала голубая бархатная обивка кресел, золоченый орнамент на ярусах.
— Имей в виду, так и при Пушкине было, коли люди не врут.
— Театру больше ста лет?!
Над занавесом — Оксане впервые попалось такое — нависли внушительных размеров часы. Не декоративные, а действующие, живые, как бы объявляющие зрителю: «У нас начало спектаклей минута в минуту».
— Слушай, опять на тебя накатило?
— Да нет. Просто так. Где наши места? — Просто или не просто, но стрелки, подрагивающие над сценой, напомнили не только о пунктуальности, присущей театру, но и о точности железнодорожного расписания. Живо припомнилось, как Станислав привез ее прежде времени на вокзал. Пустая платформа, черная туча, и дождь, вскипающий пузырями. Отозвалась болью последняя минута прощания.
Зрительный зал потемнел и затих. Слаженно, стройно полилась музыка из оркестра. Оксане мелодия пришлась по душе, хотя в разгар спектакля из кресла неподалеку донесся басок: «Он слишком иллюстративен — Глиэр».
Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама.
Журнальный вариант повести Наталии Лойко «Ася находит семью» о судьбе девочки-сиротки Аси, попавшей в детский дом. Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 2–6 в 1958 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.
Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.
Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)