Обжалованию не подлежит - [33]

Шелунову объявили выговор. Об этом мы узнали гораздо позже. Тогда все казалось элементарным. А сейчас? Сейчас нет. Просто мы повзрослели.

Самое время сказать: «Так не бывает».

Повод для спора?

Нет, обыденное восприятие событий. Мы привыкли к догмам. Мы не можем без догм.

Однажды кто-то заметил: «Земля вертится».

А что получилось? Н-да.

Все в конце концов становится догмами — необратимый процесс. Похоже на отложение солей. Не хочется ничего объяснять — устал. Проще сказать — мне приснился сон. Так оно и было. Мне действительно приснился сон.

Я не знаю этих людей. Все та же контора-времянка.

Здесь мы оформлялись на работу. Странно, прошло достаточно лет, и ничего не изменилось. Они окружают меня. Похоже, мои сверстники. Вот этот рябой, я его где-то видел. У сухопарого чуточку косят глаза. Надо бы спросить, откуда у него такой свитер. У них есть ко мне разговор, их выдают глаза. Я не люблю драк, но если иного выхода нет… В конце концов все мы люди.

— Ты узнаешь нас, проповедник?

— Мы где-то встречались, только вот где? И потом проповеди не по моей части, вы ошибаетесь.

— Мы все проповедуем. Каждый по-своему. Разве не так?

— Возможно.

— Мы хотим задать тебе несколько вопросов…

(И только, я ожидал худшего.)

— Вас было пятеро?

— Да. Пятеро парней и девчонка. Ее зовут Леной.

— Пусть так… Вы друзья?

— Да.

— Вы знали друг друга давно?

— Пять лет.

— Вы всегда были откровенны между собой? Почему ты молчишь?

Обычная пауза. Я ищу глазами друзей.

— Всегда.

— А Сергей?

— Дружба не исключает промахов. Мы верили в лучшее, но мы ошиблись…

— Ты говоришь «мы», значит, так считают все?

— Да.

— Сергей не был с вами откровенен, вы согласны?

— Да.

— Николай скрыл от вас правду, вы согласны?

— Да.

— И все-таки ты настаиваешь, что ваши отношения можно назвать дружбой?

— Да.

— В таком случае это нужно доказать.

— Я должен на все вопросы отвечать один. Пожалуй, он прав.

Дребезжит фанерная дверь. Николай в плаще, капли дождя еще не высохли.

— Ты тоже здесь? — Он вытирает занемевшее от ветра лицо. — Меня о чем-то хотят спросить?

— Они сомневаются в нашей дружбе. Объясни им.

— Ты думаешь, они мне поверят? Всех интересует, почему я не сказал вам правды. Видимо, этих тоже.

— Наверное.

— Ты, Николай Климов?

Тот, что в модерновом свитере, достаточно настырен. Хорошие парни, им не хватает воспитания. Первый раз встречаем человека, и уже на «ты».

— Да.

— Доверие. Между вами было доверие?

— Разумеется.

— Но ты молчал. Это не случается просто так. Ты чего-то боялся?

— Да, я боялся доброты. Доверие — это лишь одна составная дружба. Они меня любили. Не время ворошить частности. Погибли люди. Жизнь без скидок на молодость, на старость, на талант, на порывы, на всю прочую шелуху — единственная справедливая и правомерная жизнь. Их любовь не безгрешна, она способна породить ложь. Они могли заставить меня поверить в собственную невиновность.

— Значит, в дружбе каждый сам по себе.

Николай машинально закуривает, смотрит на паутинистый дым.

— Нет. Каждый должен быть самим собой, иначе невозможна дружба.

— Ты знал, что им нет покоя. Они ищут путь к твоему спасению. И молчал.

— Все не так просто. Я им сказал правду. Я виновен.

— Ты думаешь, они поверили?

— Видимо, да.

— Тогда их поступки становятся бессмысленными.

— Напротив, они обретают иной смысл. Надеюсь, вы меня поняли?

Они стоят, глубоко засунув руки в карманы, и потому кажутся чуть сутулыми.

— Не совсем.

— Странно, а впрочем, ничего странного нет. Это надо пережить. Закуривайте.

— Спасибо, мы не курим.

— С вами был, кажется, Сергей?

— Вот как, я не заметил.

Дует холодный ветер. Похоже на осень. Отчего-то мимо окна летят зеленые листья? Ах, да… Это же сон. Листья должны быть желтыми и сухими. А вдруг это ранняя осень.

Я успел привыкнуть к хлопкам фанерной двери.

Он небрит, у него чуть припухшие глаза… Не иначе всю ночь сидел над расчетами.

— Вы знакомы?

Мы переглядываемся, словно решаем, кому отвечать на этот вопрос.

— Да.

— Сергей Тельпугов, всего два вопроса. Вы любите стройку?

— Нет.

— Почему же вы приехали сюда?

Он стоит привалившись к стене. Желтая стена, черный плащ, резиновые с разводами грязи сапоги.

— Скорее, зачем, — поправляет Сергей. — Никакой романтики, никаких иллюзий. Здесь легче оказаться на поверхности жизни.

— А как же дружба?

— Обычно. Когда вы приходите к врачу, вас спрашивают: чем болели в детстве? Свинка, корь, коклюш. Нет худа без добра. Один раз переболел, второй раз не повторится. Мы квиты.

Бом, бом, бом!

— Что это? Почему никто не обращает внимания? Николай, ты слышишь?

— Кто же это сказал? Всегда веришь в лучшее. Одна тысячная процента надежды, но все равно веришь.

Бом, бом, бом!

Куда же вы? Он должен все объяснить.

— Да проснись же ты, соня!

— А?!

Димка трясет меня за плечо и чему-то смеется.

— Ну ты здоров спать. Вставай.

Сижу на кровати чуть-чуть забалдевший от сна. Сашки уже нет; сегодня воскресенье.

— Видал, что на улице творится?

— А что?

— Снег выпал. Зеленые листья осыпаются. Жуть.

— Быть не может. — Подхожу к окну. В самом деле. Снег, словно куски ваты, лежит на зеленых кустах, траве.

* * *

30 сентября

Если уезжаешь в дождь, говорят, к счастью. Сегодня никто не уезжает, а значит, некому завидовать. Однако дождь завел кутерьму с ночи и, судя по всему, не настроен останавливаться.