Обжалованию не подлежит - [8]

Зафар сказал это без тени юмора в голосе. Шадиев слегка подался вперед, не зная, как вести себя дальше, потом, увидев в глазах Зафара смех, хлопнул Цоя по плечу и, ничего не говоря, вышел из кабинета.

10

— Ну-ну, рассказывай!

— Что рассказывать, отец? У меня все в порядке. Работаю в уголовном розыске. У вашего спасителя — Якуба Розыкова.

— Почему, сынок, ты так долго не писал нам? Нехорошо.

Назар-бобо поставил на хантахту — низенький столик — пиалу с чаем, откинулся на подушки и долго сидел молча, глядя перед собой прищуренными глазами.

Тимур притих. Он знал, если отец вот так откинется на подушки и уставится в одну точку, то его нельзя беспокоить. Лучше встать и уйти или заняться чем-нибудь, что не отвлекало бы его от неожиданных дум, которые никто никогда в доме не смел прерывать. Так, по крайней мере, считал Тимур.

— Надо бы почаще писать, сынок.

— Виноват, отец.

— Виноват!

Назар-бобо снова умолк.

Тимур догадывался, что встревожило отца. Он вспоминал события не такой уж и далекой давности. Полковник Розыков в то время был лейтенантом, работал в уголовном розыске области. Ему поручили установить, куда исчез Амит Мухамедов. От того, будет найден он живым или мертвым, зависела судьба отца Тимура. Его подозревали... в убийстве.

Это страшное слово тогда не пугало Тимура. Он был слишком мал, чтобы понять. Позже, когда в городе был убит дружинник Василий Войтюк, Тимур поехал в Ташкент, в школу милиции.

— Как Якуб Розыкович выглядит? Постарел, очевидно, — задумчиво протянул Назар-бобо. — Тогда ему было лет тридцать, не больше, теперь за пятьдесят... Впрочем, пятьдесят лет — начало пути. Сто — середина. Ты говорил с ним обо мне?

— Говорил.

— О чем?

— Так. Обо всем... Простите, отец, вы хорошо знаете Арала Байкабулова?

— Кассира?

— Да.

— Знаю.

— Он может совершить преступление?

Назар-бобо медленно поднял голову, посмотрел на сына так, словно никогда раньше не видел его, осуждающе зацокал языком.

— Не обижай человека, сынок.

— Вы неправильно меня поняли, отец, — заерзал на ковре Тимур. — Я никого не собираюсь обижать. Понимаете, мы должны найти убийц Батыра Каримова.

— Ты думаешь, что было много убийц?

— Сами посудите, отец, разве один человек может совершить два преступления? — Тимур повторил мысль Шадиева. — Правда, у нас нет пока улик, которые подтвердили бы эту версию. Мы располагаем только косвенными уликами.

— Значит, эти косвенные улики ведут к Аралу Байкабулову?

Тимур помимо своей воли хотел сказать «да», однако поборол это нетерпение: оно нередко подводило его в начале работы в милиции.

— Нет, отец!

— В чем же дело?

— Байкабулов может навести нас на правильный след. Я уверен, что убийцы перед совершением преступления бывали в кассе. Не могли они действовать вслепую. Тем более, что среди них должен быть опытный вор.

— Ты говоришь об этом так, будто тебе уже что-то известно. — Назар-бобо налил в пиалу немного чая, сделал два глотка. — Будь откровенным со мной, сынок. Я могу помочь вам.

Тимур поджал под себя ноги, надкусил конфету.

— Я откровенен с вами, отец. Напрасно вы обижаетесь. Поймите меня. Те незначительные нити, которые могут привести нас к убийцам, сейчас так тонки, что мы не имеем права цепляться за них — они могут порваться.

— Хитришь?

— Что вы?

— Ладно... Обманывай других, я твой отец, меня не обманешь. Арал Байкабулов пришел в колхоз после меня, вернее, после того, как я сдал свои председательские права. Ничего особенного я не могу сказать о нем. Уверен только, что он не может совершить тяжкое преступление.

— Спасибо.

Вошла Мухаббат-биби. Она быстро взглянула сначала на сына, потом на мужа, поняла, что они чем-то обеспокоены, несмело спросила:

— Устали?

— Ты что, мать! — вскинул голову Назар-бобо. Тимур увидел в его глазах веселые огоньки. — Где это ты слышала, чтобы йигиты уставали? С тобой что-то случилось?

— Что вы, отец, аллах с вами! — замахала руками Мухаббат-биби.

Тимур привалился к подушке. Он знал, что после такого вступления старики непременно затеют дружескую перепалку. При этом первенство возьмет мать и заставит отца в конце концов сдаться. Он вскочит, согнется в преувеличенно-раболепном поклоне, затем приблизится к ней и зацокает языком до тех пор, пока она не умолкнет.

— Значит, все в порядке?

— Все в порядке, отец.

— Не хитри, мать.

— Вай, разве я когда-нибудь хитрила? Побойтесь аллаха!

Назар-бобо налил в пиалу чая, подал жене, улыбнулся краями губ.

Мухаббат-биби взяла пиалу, однако пить не стала, посмотрела на сына, спросила с укором:

— Что же, сынок, ты всю жизнь будешь ходить холостым?

Тимур надеялся, что мать не возобновит утренний разговор. Поэтому решил отделаться шуткой.

— Почему всю жизнь? Можно и полжизни!

Мухаббат-биби поставила пиалу, опустила глаза, словно застеснялась.

— Ты такой же, как и отец, наверное.

— Разве это плохо, матушка?

— Кто его знает!

— Один — ноль, в пользу Тимура, — засмеялся Назар-бобо.

— Вот-вот, я и говорю, что он такой же, как и вы, — быстро взглянула Мухаббат-биби на мужа. — Все шутками старается отделаться. Я не о себе беспокоюсь.

Назар-бобо в душе одобрял разговор жены. Действительно, сыну пора жениться. Дело не только в возрасте. Если обзаведется своей семьей, сможет быстрее забыть Милу. Сейчас для него это было, пожалуй, самым главным. Образ трагически погибшей Милы постоянно преследовал его, напоминал о неисправимой ошибке, которую он совершил, находясь на практике.