Обжалованию не подлежит - [6]

— Не клянитесь! — сказал Цой.

— Слава! — упрекнул Зафар.

Цой вышел.

— Петр Сергеевич, протокол готов? — обернулся прокурор к следователю, беседовавшему с понятыми.

— Заканчиваю, — приподнялся из-за стола Гришин.

— Заканчивайте. Я подожду вас на улице... Пойдемте, Ульмас Рашидович. Возможно, ваши товарищи что-нибудь уже узнали?

— Возможно.

Азимов на минуту задержался в помещении кассы, посмотрел на председателя колхоза и кассира так, словно упрекнул в том, что произошло, потоптался у двери и медленно вышел в коридор.

Вслед за ним вышел председатель.

— Вы не видели моего отца?

— Вашего отца? Вы — Тимур Азимов?

— Да.

— Здравствуйте, дорогой. Как это я сразу не узнал вас! — председатель затряс Азимову руку, заглядывая в глаза. — Вы так изменились! Слышал, слышал о вашем подвиге. Искренне рад. В наше время не каждый человек станет так рисковать!

— О каком подвиге вы говорите? — удивился Азимов.

— А вы не знаете? — удивился в свою очередь председатель колхоза. — Вы писали нам о нем, когда учились в школе милиции... Нет, я лично не смог бы задержать столько преступников. Вы — настоящий герой! Кстати, что вы думаете об этом преступлении?

— Преступление совершили новички, — сказал Азимов.

— Серьезно?

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Простите, пожалуйста. Вы об отце? Он недавно был здесь. Наверное, ушел домой.

— Спасибо.

Азимов медленно пошел по коридору к выходу, почти тотчас оказавшись в плену самых невероятных версий.

7

— Рекс, след!

Джахан Шадиев едва поспевал за овчаркой, бежавшей по широкой колхозной улице. Она взяла след сразу и уверенно шла по нему, изредка застывая на месте у дождевых луж: ночью прошел дождь.

— След, Рекс!

Уже не раз случалось, что овчарка теряла след. Добегала до какой-нибудь очередной лужи и начинала беспомощно кружиться около нее, тревожно поглядывая по сторонам.

Колхоз остался позади.

Впереди, за невысокой возвышенностью, белели крыши железнодорожной станции. Шадиев подумал, что убийцы благополучно добрались до нее и уехали.

— След, Рекс!

Шоссе, словно река, чернело внизу, между двумя холмами, уходило вдаль, к горизонту, покрытому редкими низкими облаками.

Овчарка замерла у сая[1], в который круто бежала тропа, настороженно потянула носом, щетиня на загривке шерсть.

— Рекс, след!

Джахан Шадиев едва устоял на ногах, когда овчарка рванулась с обрыва, побежала снова. Овчарка отлично знала свое дело и не один раз помогала работникам милиции. «Ты с ней непобедим, Джахан», — говорили друзья Шадиеву. Действительно, Рекс верно служил ему и никогда не пытался увильнуть от полученного задания.

Сегодня овчарка служила особенно преданно. Должно быть, ей передалось волнение Шадиева. Она шла по следу людей, запах которых хранила земля. Этот запах нередко исчезал или забивался другими, более сильными, идущими к нему со всех сторон. Однако овчарка не сдавалась: снова и снова находила нужный запах и уверенно бежала вперед.

— След, Рекс!

Очевидно, на этот раз запах совсем исчез. Затерялся за выхлопами невысоких газов, оставленных машинами. Овчарка быстро закружилась на месте, заскулила тоскливо. Потом неожиданно замерла, посмотрела в сторону сая, рванулась к нему, покружилась по берегу и, уверенно добежав до шоссе, снова заскулила виновато.

— След, Рекс!

Шадиев дернул поводок и сильно натянул, приказал более требовательным голосом:

— След, Рекс!

Налетел шквал ветра, ударил в лицо холодным дождем, зашумел в могучих кронах старых деревьев, стоявших на противоположной стороне шоссе, ушел вдаль к станции, откуда доносились приглушенные вздохи тяжелого паровоза.

— Ничего больше не можешь сделать?

Овчарка почувствовала в голосе Шадиева дружеское сожаление и посмотрела на него грустными глазами. Он погладил ее продолговатую морду, слегка потрепал за уши.

— Попадет нам с тобой от майора. Знаешь, как он злится, когда мы возвращаемся ни с чем? Давай попробуем еще разок!

Овчарка рванулась к саю, где стойко хранился нужный запах, однако снова потеряла его, едва оказалась на шоссе.

Джахан Шадиев отпустил поводок и направился в колхоз, внутренне готовясь к встрече с начальником ОУР.

Овчарка шла рядом, беспокойно посматривая по сторонам, втягивая широкими ноздрями холодный воздух, пропитанный новыми запахами.

8

Панченко подошел к толпе, спросил, вглядываясь в беспокойные хмурые лица, не может ли кто-нибудь помочь следствию.

— Это в каком смысле? — поинтересовался невысокий мужчина в больших кирзовых сапогах, стоявший ближе всех к старшему лейтенанту.

— В самом обыкновенном, — ответил Панченко. — Возможно, кому-нибудь известно, кто убил сторожа?

— Эк, куда хватили? — почесал затылок мужчина. — Кто же вам скажет? Одному моему знакомому брюхо пропороли за язык... Уж сами ищите. Вам за это деньги платят.

— Платят, — не нашел других слов Панченко.

Он оглядел толпу, не зная, что еще сказать, полез в карман за сигаретами.

— Вы проверьте Примова. Он нечист на руку. Все может сделать, факт, — крикнул кто-то из толпы.

— Примова? Это напарника Каримова, что ли? Он овечки не обидит, — возразил еще кто-то. — Надо потревожить кассира. Это его дело.

Люди заговорили разом, обращаясь к старшему лейтенанту.