Обворожительная Эмили - [7]

Уэйд не мог не признать, что с каждой минутой Эмили Макбрайд интересовала его вес больше и больше — и когда он наблюдал за ней, и когда слышал обрывочные сведения от жителей города.

Эмили вернулась, неся на подносе два стакана чая со льдом и тарелку с печеньем. Она поставила поднос на низкий столик перед Уэйдом и села в кресло напротив.

— Итак, — начала она, — что я могу для вас сделать, шериф Дэвенпорт?

Совершенно неподходящий ответ, который тут же пришел в голову, поразил его. Думай о работе, Дэвенпорт, приказал он самому себе раздраженно.

— Во-первых, — ответил он, — я хочу извиниться за ту нелепую сцену в кабинете вашего босса. Думаю, я не очень хорошо поступил.

Эмили пожала плечами.

— Вероятно, у вас был небольшой выбор. Я знаю, каким может быть Сэм Дженингс.

— Да, а я только сейчас начинаю узнавать.

Приехав в незнакомый город, нужно во многом разобраться, понять взаимоотношения людей, например.

— Вы хотите сказать «семейную вражду»? сухо спросила Эмили. — Удивительно, что никто не рассказал вам о вражде между Макбрайдами и Дженингсами в первый же день вашего приезда.

Уэйд узнал об этом совсем недавно, но с той пятницы, когда Дженингс выдвинул свои обвинения, ему много чего рассказали. Сейчас он хотел услышать все от самой Эмили.

— И давно началась эта «вражда»?

— Еще задолго до моего рождения. Кажется, все началось с моего прадедушки и деда Сэма Дженингса. И не прекращается до сих пор.

— У Сэма Дженингса есть причины, чтобы навредить вам лично? — Уэйд уже не раз задумывался, не мог ли Сэм Дженингс нарочно все подстроить и обвинить Эмили. Враждебность, которую он проявил в кабинете директора банка, была чрезмерна, если дело касалось только ошибки в счетах.

— Сэм ненавидел моего отца. Мне кажется, моя мать и Сэм встречались, когда учились в школе, но не знаю, только ли в этом все дело. Отец никогда не говорил со мной о Дженингсах. — Она глубоко вздохнула и продолжила:

— Моя мать сбежала со старшим братом Сэма, когда я была еще совсем маленькой. Эл Дженингс тоже был женат и имел уже двоих детей. Никто о них ничего не слышал вот уже целых двадцать четыре года. Даже не знаю, живы ли они сейчас.

Эмили рассказывала все эти невероятные подробности жизнерадостным тоном, но в ее глазах отражалась боль покинутой маленькой девочки. Она, наверное, и не подозревает, как он чутко отреагировал на ее боль.

— Простите, — сказал Уэйд, не находя нужных слов.

Эмили пожала плечами и отвернулась.

— Я думала, вам все давно известно. Тогда разразился настоящий скандал. Моя мать слыла уличной девкой, она встречалась почти со всеми холостыми мужчинами в городе и с несколькими женатыми одновременно. Потом вышла замуж за моего отца, а затем бросила его, меня и моего брата и сбежала с другим женатым мужчиной. Десять лет спустя моего брата обвинили в убийстве сына этого человека.

Было странно слышать такие ужасные вещи, произнесенные бесстрастным, спокойным тоном.

Уэйд слышал сплетни о том, что старший брат Эмили Макбрайд сбежал пятнадцать лет назад, опасаясь наказания за убийство. И после встречи с Эмили в банке Уэйд просмотрел в полицейском участке все данные по этому делу. Их было немного. Расследовалось дело о смерти двадцатилетнего Роджера Дженингса, который упал, то ли случайно, то ли нет, с высокого утеса на земле Макбрайдов, за лесом, недалеко от дома. В деле говорилось о годах острой вражды между Лукасом Макбрайдом и Роджером Дженингсом, были даже показания свидетеля, который слышал, как Макбрайд угрожал Роджеру. Уэйд также узнал, что у Макбрайда был вспыльчивый характер и его дважды арестовывали за драки. Но не было никаких улик, чтобы обвинить его в смерти Роджера Дженингса. У Макбрайда имелось алиби: какая-то девушка утверждала, что он провел всю ночь с ней. Но ходили слухи, что эта девушка сказала бы все, о чем бы ни попросил ее Лукас Макбрайд. В ее показаниях усматривались некоторые противоречия, но их было недостаточно, чтобы получить ордер на арест. Бывший шериф написал на папке: «Не раскрыто».

Два месяца спустя после загадочной смерти Роджера Дженингса Лукас Макбрайд уехал из города посреди ночи. Похоже, он был вторым из их семьи, кто поступил так. Уэйд не мог не думать, как же перенесла все эти удары беззащитная, легкоранимая маленькая девочка.

Сейчас Эмили Макбрайд уже не была маленькой и беззащитной. В глазах женщины, сидевшей перед ним, еще была тень воспоминаний, но в ней появились гордость и стремление постоять за себя.

Она нравилась ему все больше. В этом было мало хорошего, учитывая, что он должен выполнять свою работу, а она все же подозреваемая, хотя Уэйд и считал ее невиновной.

— А у вас лично были какие-либо конфликты с Сэмом Дженингсом? — спросил он.

— Нет. Когда наши пути пересекаются, он готов испепелить меня взглядом, да не только меня, но и дядю Калеба и тетю Бобби — единственных из Макбрайдов, кто еще живет в Хонории. Он на дух не переносит нашу семью.

— А как насчет других членов семьи Дженингса?

— Их в городе тоже осталось немного, — ответила Эмили. — Сэм разводился несколько раз. У него нет детей, брат, как вы уже знаете, сбежал с моей матерью. Его брошенная жена уехала куда-то с дочерью спустя год после смерти сына, в которой обвиняли моего брата. Есть еще какие-то дальние родственники, но ни для кого из них все эти трагедии не были так близки, как для Дженингса.