Обсидиановая комната - [97]

57

Яркое солнце поднялось в предполуденное небо и осветило мириады мангровых островов, торчащих на бирюзовом мелководье и заканчивающихся в голубой воде залива. Диоген почувствовал тепло солнца на одной щеке, стоя у кухонной плиты, – он готовил на завтрак омлеты с опятами, ветчиной, сырами грюйер и бри и мелко нарезанным базиликом. Он поднял сковородку, наклонил – и омлет соскользнул на тарелку, которую он передал Констанс, сидевшей за столом в уголке для завтрака.

Омлет был дополнением к толстым промасленным тостам с джемом, полудюжине ломтиков бекона и жареным зеленым помидорам, уже поданным. Констанс умирала от голода, и Диогена это не удивляло, он хорошо помнил долгую бессонную ночь, которую они провели вместе. Боже, она была такой сильной и отважной, уверенной в себе и бесстрашной! Она многократно выжимала из него все. Он был обессилен, полностью обессилен.

Ее лицо неестественно светилось, когда она ела. Наконец, когда от омлета не осталось ни кусочка, она положила вилку:

– Мне хватит, огромное спасибо.

– Моя дорогая, я мало у кого видел такой аппетит.

– Я почти ничего не ела несколько дней. И конечно, мы сожгли немало калорий.

– Да-да.

Как ни странно, Диоген противился обсуждению таких вещей – сказывалось его католическое воспитание. Он был доволен, что Констанс не делала того, что делают некоторые женщины: не обсасывала подробности задним числом, не обсуждала их, словно это какое-то обыденное занятие вроде вождения машины или плавания на яхте. Но она была не из таких; так же как и Диоген, она не имела ни малейшего желания умалять совместные переживания разговорными штампами. И при этом перед его мысленным взором все время возникали обжигающие воспоминания о том, как ее тонкие пальцы прогуливались по его тайным шрамам.

Констанс резко поднялась, оттолкнув от себя тарелку. С ее лица не сходило прежнее чувственное выражение – слишком чувственное, вероятно, но он полагал, что таким образом некоторые женщины…

– Пойдем искупаемся, – сказала она.

– Конечно. Но может, сначала переварим нашу еду?

– Это все старушечьи байки. Идем.

Диоген хотел было напомнить ей про купальник, но понял, что это лишено смысла. Он поднялся, скинул с ног тапочки, и они пошли под руку на веранду, потом по платановой роще к пирсу. Констанс быстрым шагом поспешила к берегу, он пошел следом. Еще не дойдя до конца пирса, она сбросила с себя халат и, голая, нырнула в воду. Диоген прыгнул за ней.

Она поплыла от берега быстрым кролем, он плыл следом. Через несколько минут он остановился:

– Констанс, не заплывай слишком далеко!

Но она продолжала целеустремленно плыть к каналу.

– Констанс!

Как будто не слыша его, она плыла все дальше в сторону одного из наиболее глубоких каналов. Что она задумала?

– Констанс!

Теперь она была так далеко, что видно было лишь бурление пены в том месте, где она плыла. Диоген ощутил внезапный приступ паники. Не сошла ли она с ума? Эта мысль показалась ему нелепой. Но теперь он почти не видел Констанс, даже прищурившись и не продвигаясь вперед, а лишь удерживаясь на плаву. Он вообще не видел ее!

Диоген развернулся и со всей возможной скоростью поплыл назад к берегу. «Крис Крафт» по-прежнему был причален к пирсу, и Диоген, быстро натянув на себя утренний халат, отвязал катер, запрыгнул в него и завел двигатель. Через несколько секунд он, до смерти перепуганный, летел на катере в ту сторону, где исчезла из виду Констанс. Не прошло и минуты, как он со своего быстроходного катера заметил всплески ее кроля. Он сбросил скорость, перевел передачу на нейтраль и подплыл к ней.

– Констанс!

Она перестала грести и посмотрела на него:

– Что случилось?

Диоген подавил панику, не желая, чтобы она видела его волнение. Она уже высказывала ему свое раздражение в связи с его избыточной заботливостью.

– Подвезти до бережка? – предложил он, натянуто улыбаясь.

– Возражать не стану.

Констанс подплыла к катеру сбоку, перевалилась через борт и забралась в кормовой кокпит. На ее теле сверкали в лучах солнца капельки воды. Диоген нащупал под консолью полотенце, протянул ей.

– Ты настоящий тюлень, – сказал он.

– Плавать я научилась только во взрослом возрасте, – сказала она, тяжело дыша и обтираясь полотенцем без малейшего смущения. – Но зато потом наверстала упущенное.

– Вижу-вижу.

Диоген развернул катер и направил его назад к острову, но не напрямую. Утро на воде стояло превосходное.

– У меня для тебя маленький подарок, – сказал он. – В библиотеке. Вернее, в алькове библиотеки.

– Правда? Что-то я не помню там алькова.

– Увидишь. Что скажешь, если через десять минут?

– А если через три часа? Я устала, ведь столько проплыла.

– Через три часа? А как же ланч?

– Пожалуй, я пропущу сегодня ланч, особенно после такого сытного завтрака.

– Хорошо, моя дорогая.

Он пришвартовался у пристани, и они направились к дому. Констанс немедленно пошла наверх, то же самое сделал и Диоген – каждый в свое крыло. Диоген спросил себя, сколько еще продлится такой порядок. Он надеялся, что недолго.

58

В глубине густой мангровой рощи на западной оконечности островка Идиллия, под жаркими лучами послеполуденного солнца шевельнулась в своем спальном мешке Флавия Грейлинг. Это было не беспокойное шевеление – беспокойство у нее прошло некоторое время назад. Скорее это было неторопливое движение человека, который принял важное решение, а теперь просто тянет время, ждет удобного момента, чтобы его выполнить.